Цыси биография. Китайская императрица Цыси: биография и фото

Страницы всемирной истории полны злодеяний кровожадных деспотов. Нерон, Борджиа, Людовик XIV, Влад Цепеш, Иван Грозный, Иосиф Сталин, Гитлер - вот лишь небольшой перечень тиранов, о которых знает весь мир. В этом ряду не последнее место занимает китайская императрица Цыси (Цы Си). Несмотря на принадлежность к женскому полу, эта дамочка прославилась такой жестокостью и коварством, что «подвиги» мужчин-сатрапов просто меркнут на ее фоне.

Цыси поставила своеобразный рекорд: никогда в Китае ни одной женщине не доводилось править страной почти 50 лет. Это тем более удивительно, что Цыси не принадлежала к царскому роду - она родилась в семье маньчжурского мандарина (чиновника). В 1852 году в возрасте 16 лет успешно прошла конкурс наложниц при дворе императора и была зачислена в штат любовниц самого низшего, пятого класса.

Пополнив штат из 3 000 наложниц, юная Цыси оказалась среди тех, кто имел невысокие шансы встретиться со своим повелителем: император нечасто посещал покои наперсниц пятого класса, некоторые за всю свою жизнь при дворе так никогда и не удостоились этой чести.

Цыси стала песчинкой в море. И все же ей удалось не только покорить сердце императора, но и занять престол. Однако в погоне за властью Цыси умудрилась разрушить целую империю - китайская монархия ненадолго пережила императрицу.

Как обычной девчонке довелось пробиться на самый верх? Хитрая, как лиса, Цыси быстро смекнула: надо выделиться из общей массы. Девушка стала жадно читать книги из императорской библиотеки и уговорила придворных нанять ей учителей. По мере того, как она набиралась ума-разума, все более тонкими и виртуозными становились ее манеры.

Наложница потратила немало сил на изучение правил этикета, которые действовали в стенах Запретного города - самого большого в мире дворцового комплекса.

Запретный город

Овладевшая этой «китайской грамотой» наложница сразу приподнялась над своими соперницами. Цыси расчетливо подружилась с женой монарха, которая была на 15 лет ее старше и к тому же бесплодна. Цыси подобрала ключик к ее сердцу, это и решило ее судьбу: повышенная в должности, она стала наложницей четвертого класса.

Император Ичжу старел, слабел, и мысль о наследнике все чаще посещала его. Когда он обратился к благоверной с просьбой выбрать подходящую для этой цели девушку, та указала на Цыси. Так одной из 3 000 наложниц улыбнулась удача, а уж шустрая Цыси постаралась сделать все, чтобы не выпустить ее из рук.

В апреле 1856 года Цыси родила мальчика, наследника китайского трона, что усилило ее влияние при дворе. Император передавал ей все больше и больше полномочий, благодаря чему она стала фактически правительницей Китая. Ходили, правда, слухи, что на самом деле мальчик был рожден молодой служанкой Чуин, убитой сразу после родов.

Статус матери наследника позволил перевести Цыси в ранг «драгоценных наложниц» - второй, следующий за императрицей. Но сообразительная любовница недолго пребывала на вторых ролях. В 1861 году тяжелобольной император собрал перед своей кончиной восьмерых высших сановников и в их присутствии назначил шестилетнего сына Цзайчуня наследником трона, а Цыси - регентшей до его совершеннолетия.

Высшие должностные лица воспротивились и потребовали от императора назначить их членами регентского совета после его смерти. Один из придворных даже попытался уговорить императора, чтобы тот склонил любовницу к самоубийству. Дескать, на том свете она будет прислуживать духу покойного господина. Но Цыси обвела всех вокруг пальца: присвоила императорскую печать, без которой не мог выйти ни один закон. Это позволило ей вступить в торг с заговорщиками.

А после кончины Ичжу появилось два указа: первый объявлял ее сына Цзайчуня наследником, второй наделял полномочиями регентши сразу двух женщин - Цыси и вдовствующую императрицу Цыань. Вскоре самый активный сановник был казнен на главном рынке Пекина, а остальным — «дарована» казнь через самоубийство.

Цыань тоже протянула недолго - скончалась от пищевого отравления. За несколько часов до смерти Цыси отправила ей рисовые лепешки. Говорят, накануне императрица неожиданно посетила покои любимой подруги и обнаружила там новорожденного ребенка (несколько месяцев Цыси не появлялась на людях из-за странной болезни).

Путь к неограниченной власти для Цыси не был усеян розами. Ей приходилось постоянно воевать с конкурентами, недоброжелателями и в этой борьбе она не знала жалости. Но это было еще полбеды. Китай второй половины XIX века представлял собой патриархальное государство, закрытое для иностранцев, однако ветер перемен потихоньку менял привычный уклад жизни его жителей. Французы и англичане приезжали сюда торговать и привозили новые идеи.

Изоляция, в условиях которой страна жила в течение многих веков, уходила в прошлое. Цыси всеми фибрами души противилась переменам, поскольку видела в них угрозу своей безопасности. Императрица была полна решимости сохранить древние традиции феодального Китая и выгнать иностранцев прочь. «Чужеземных дьяволов» запугивали, их лавки сжигали. На сторону пришельцев встало местное население, так как китайские купцы горели желанием торговать с европейцами.

Императрица Цыси с женами европейских дипломатов, 1903 год

Цыси безжалостно расправлялась с неугодными подданными — их вешали, им рубили головы. В Запретном городе недовольные ее самоуправством устроили заговор, однако Цыси ответила на это быстро и жестко: по ее приказу уничтожили около 500 человек, включая высокопоставленных чиновников. За жестокость китайцы прозвали ее Драконом.

Увлеченная политической борьбой, Цыси уделяла мало внимания воспитанию сына, парень рос сам по себе. Его любимым времяпрепровождением было посещение притонов и самых низкопробных кабаков. Когда Цзайчунь достиг совершеннолетия, Цыси признала, что ее регентство закончилось и начинается правление сына, однако вскоре очень кстати для одержимой владычицы наследник заболел.

В декабре 1874 года он опубликовал сообщение: «Мне повезло в этом месяце заразиться оспой». Через две недели император скончался. Организм, ослабленный венерическими заболеваниями, не смог сопротивляться недугу. Ходили слухи, что к кончине собственного сына Цыси тоже приложила руку.

Евнухи императрицы Цыси

В Китае членам императорской семьи перед обедом протирали лицо влажными салфетками, обработанными паром. Это более гигиеничный способ, нежели использование сухих столовых салфеток.

А если горячим полотенцем провести по лицу больного, покрытому заразной сыпью, а потом приложить к лицу намеченной жертвы, то последствия не заставят себя долго ждать. Эту лакейскую процедуру всегда исполнял услужливый евнух. Вот он - простой и безотказный способ убрать с дороги лишнего человека.

Правительница сама выбрала преемника - им стал ее четырехлетний племянник Гуансюй. Десять сановников выразили свой протест и поплатились за это жизнью.

Императрица Цыси. Пекин, 1903–1905 годы

Время шло, и будущий император вырос. Оказалось, что у молодого человека на все есть свое мнение, более того, оно часто не совпадало с мнением Цыси, зато прогрессивные царедворцы разделяли его. Но Цыси еще была очень сильна. Накануне вторжения японцев в Китай чиновники выделили ей денег из казны на постройку кораблей для морского флота.

Женщина распорядилась ими своеобразно - в окрестностях Пекина отстроила заново разрушенный интервентами в 1860 году летний императорский дворец Ихэюань. О его великолепии слагали легенды, китайцы говорили: «Хотя он создан человеком, красота его подобна Небу».

Парк Ихэюань — летняя резиденция императоров Цинской династии

Императрица обожала свое детище и на все лето уезжала в загородную резиденцию. А когда чиновники попросили ее показать построенные корабли, Цыси указала на мраморный корабль для развлечений и сказала: «Вот мой флот». Китайцы остались без флота, обороноспособность страны упала, и война с японцами была проиграна. Зато одной достопримечательностью в Ихэюане стало больше.

Мраморный корабль

Недовольство Цыси при дворе росло. Ее верный человек донес ей, что Гуансюй вместе со сторонниками вынашивает планы схватить Цыси и предать казни. Месть не заставила себя долго ждать: люди императрицы устремились в Запретный город и схватили Гуансюя.

От верной гибели императора спасло лишь заступничество европейцев, но остаток своей недолгой жизни он провел под домашним арестом в Запретном городе. А вот его любимая наложница поплатилась жизнью, когда вступилась за Гуансюя.

Сегодня экскурсоводы любят показывать туристам колодец, в котором бедняжку утопили. Другие участники заговора тоже были арестованы и казнены. Цыси наблюдала за экзекуцией, попивая жасминовый чай. Несладко пришлось и иностранцам, поддерживавшим Гуансюя, - их всех выдворяли из страны.

Но времена менялись, и иностранные державы стали оказывать на Цыси сильное давление, ей пришлось смирить гордыню и хитрить. Летом 1907 года императрица перенесла инсульт.

А с 14 на 15 ноября 1908 года в Запретном городе случилось сразу три важных события. Неожиданно скончался 37-летний Гуансюй. Говорят, что его отравили. Цыси назначила наследником малолетнего императора Пу И, а сама скончалась от дизентерии на следующий день.

Похоронная процессия императрицы Цыси

Китайцы встретили последнюю новость с нескрываемым удовольствием. В 1912 году последнего китайского императора свергли в результате революции, династия Цин пала.

Владимир Строганов

Орхидея пела, веселилась и была очаровательна с придворными евнухами. Большую часть жалованья она тратила на подарки им, и скоро оказалась в курсе всех придворных событий.
В полдень императора проносили в Павильон воды, деревьев и чистого цветения для забав с его китаяночками-наложницами. Проносили далеко от домика Тень платанов, где жила Орхидея. И тогда она подкупила евнухов, и они поволокли паланкин с Сыном Неба по дорожкам, пролегавшим мимо Тени платанов.
Прохлада, сильный запах орхидей, веселый домик и дивное пение увлекли Сянфэня. Он пожаловал в гости к Орхидее и провел с ней целый день.
Мышка попалась! Вечером император удалился, но не успела Орхидея вымыться и приготовиться ко сну, как явился придворный евнух и объявил, что государь дарует ей титул «драгоценного человека» и повелевает приготовиться к э-э… «осчастливливанью»!
Орхидею тотчас раздели, снова помыли, умастили благовониями. Совершенно нагую, ее завернули в покрывало из пуха цапли (цапля – символ чистых намерений). Евнух взгромоздил сей трепетный груз на закорки и доставил в спальный дворец.
Через два часа Орхидею вернули тем же манером в Тень платанов, но с повелением быть готовой к «осчастливливанью» и на следующую ночь.
Мышеловка, короче, захлопнулась!

Что такое ночь с Сыном Неба

Если вы представили себе разные глупости, которые все еще иногда случаются между мужчиной и женщиной, то забудьте о них!
Спать с императором Поднебесной – это сплошная сложная церемония.
Итак, значит, евнух непременно на закорках непременно голую и непременно в покрывале из пуха цапли приносит девушку. Император ОБЯЗАН уже быть в постели, так что девушка тотчас проскальзывает к нему под одеяло.
Главноуправляющий Палаты важных дел (конторы, регистрировавшей сексуальные отправления Сына Неба) и евнух, принесший девушку, садятся бдеть в соседней комнате.
Если наложница задерживается в опочивальне слишком долго, Главноуправляющий кричит: «Время пришло!»
И так до трех раз!
На третий император ОБЯЗАН был откликнуться. После этого Главноуправляющий и евнух входили. Главноуправляющий вставал на колени и спрашивал: «Оставить или нет?» Если ответ был отрицательным, Главноуправляющий нажимал на живот женщины так, что все «драконов семя» (придворный эвфемизм, а не ругательство!) выливалось из нее. Если же император велел семя в даме оставить, то в специальный журнал заносилось, что такого-то числа государь осчастливил такую-то.
После этого женщину заворачивали в пуховое покрывало и отправляли на закорках евнуха в ее обычные апартаменты.

Орхидея с шипами

Очень быстро набрав силу, Орхидея стала расправляться с китайскими наложницами, которых Сянфэнь все еще иногда жаловал своим вниманием. Она терзала их, уродовала, била, топила в пруду.
Конечно, до императрицы Цыань дотянуться она не могла: та сама могла ее казнить. Но ведь Цыань и не спала с Сянфэнем, потому что была целомудренна и строга, а Сын Неба имел венерическую болезнь.
Впрочем. узнав о зверствах Орхидеи, Сянфэнь приказал, было, ее казнить…
Но тут оказалось, что сей нежный цветок беременен.
Наследник! Это же дело государственной важности!
Короче, во мгновение ока из преступницы Цыси (мы будем ее так теперь называть) стала вторым после императрицы человеком в гареме, трепетно оберегаемым.
Впрочем, дело здесь темное…

Тайны пекинского двора

…Вообще, дело это темное.
Одни говорят, что Сянфэнь и Цыси имели венерическое заболевание и не могли производить детей. Другие уверяли, что Цыси родила сына от одного офицера придворной стражи, поскольку сам император тогда уже был полупарализован из-за все того же венерического заболевания.
Наконец, вообще есть зубодробительная версия, согласно которой полупарализованный Сянфэнь забросил «семя дракона», повалив на клумбу пионов одну китайскую служанку. Цыси спрятала ее, а когда родился ребенок, она убила мать и вымазалась сама кровью. Типа: и мы пахали!
Возможно, будущий император Тунчжи и не был ее сыном, – уж слишком жестоко она потом с ним расправилась.
В любом случае, Цыси получила второй после императрицы титул драгоценной наложницы, массу привилегий, а ее (ее ли? или императора ли?) сын, родившись, обзавелся сорока няньками и получил возможность видеться с родной матерью целых десять раз в год!

Пружины поступков

Думается, Цыси тогда вело не властолюбие даже, а элементарное желание выжить любой ценой.
Дело в том, что по натуре своей она была артисткой и эгоисткой, и совершенно не заботилась о делах государственных. Она приторочила Сянфэня к своей маньчжурской юбке булавкой секса и булавкой опиума (который давал возможность мысленно растягивать удовольствие). Сама Цыси с тех пор тоже потребляла опиум три раза в день.
Министры роптали: император забросил дела.
Дошло до того, что сама императрица Цыань явилась к дверям негодницы, встала на колени, возложила на голову себе свод законов предков и громко стала читать их наизусть.
Разбуженный и испуганный император выскочил из спальни мерзавки, в чем мать родила, и срочно, стыдясь строгой жены, приступил к исполнению своих прямых государственных обязанностей (мы о бумажках сейчас говорим).
Цыань до того невзлюбила тогда Цыси, что устроила ей форменный допрос у себя во дворце. При этом служанки поколотили Цыси. Узнав об этом, Сянфэнь ворвался в покои жены с криком:
– Что вы делаете? Ее нельзя бить, она ждет ребенка!
Цыань разрыдалась: она ни в коем случае не хотела повредить ребенку. Кстати, если во время взбучки женский глаз не заметил беременности Цыси (на пятом месяце!), то она «родила» и впрямь чужого ребенка!..

Рывок ввысь

В 1860 году французы и англичане вошли в Пекин. Шла очередная «опиумная война». Император и двор бежали в сельскую местность. Здесь государь вскоре (лето 1861 года) скончался. Злые языки винили в его смерти ловкую Цыси.
В самом деле, у нее были для этого веские основания. К концу жизни умный Сянфэнь «раскусил» Цыси. Хотя она числилась матерью 5-летнего наследника престола Тунчжи, император посмертным указом решил «даровать ей самоубийство», дабы их души могли вместе потреблять опиум и после смерти… Заодно он провозгласил добрую Цыань Великой императрицей, то есть, де-факто, регентшей или уж точно главной фигурой во дворце.
Цыси удалось выкрасть и уничтожить указ о своей смерти сразу, как только император испустил дух. И в тот же день верные клевреты провозгласили ее второй Великой императрицей.
В результате интриги глава регентского совета талантливый администратор Су Шунь и его два брата были уничтожены. Перед казнью Су Шунь кричал, что Цыси набивалась к нему в любовницы.
Итак, власть в отсталой, униженной колонизаторами стране оказалась в руках двух женщин и ребенка!
Или, иначе: борьба за жизнь привела Орхидею к власти!

Свадьба по-императорски

В 1872 году Тунчжи исполнилось 17. Он должен был жениться и взять бразды правления в свои руки.
Выбор целой комиссии во главе с главной Великой императрицей Цыань пал на 19-летнюю Алутэ, дочь ученого.
Все сие сопровождалось массой церемоний. Читатель вряд ли посетует на длиннющую цитату, – она стоит того, чтобы ее привели полностью.
«Перед торжественным бракосочетанием устраивался «день выбора нарядов». Государь посылал сановников и фрейлин в резиденцию невесты, они укладывали платья на специальный стол. Невеста надевала свадебный наряд, то есть светло-желтый халат, расшитый драконами, и трижды отбивала перед столом земные поклоны, благодаря за милость…
В день свадьбы два принца крови несли во дворец вдовствующей государыни три яшмовые печати: одну квадратную из белой яшмы для императрицы, а две другие, чуть попроще, с золотом. На всех было выгравировано: «Такого-то числа дочь такого-то стала императрицей». Печати попроще отдавались двум сановникам, которые клали их на стол в Зале великого согласия – перед государем, сидящем на троне, и сотней гражданских и военных чинов, стоящих рядами. Потом сановники запирали эти печати в две беседки, обшитые парчой, а яшмовую печать несли в резиденцию невесты.
Там сановники преклоняли колени, читали вслух надпись на печати, передавали ее молодой императрице, а она опять же клала печать на стол и шесть раз кланялась ей. Тогда фрейлины запирали печать в еще одну беседку, обитую желтой парчой, невеста садилась в коляску и ехала на бракосочетание.
Путь лежал через Ворота великой чистоты, Ворота великого согласия и Ворота небесной чистоты (для наложниц – через Ворота волшебного оружия и Ворота восточного грома). У Дворца небесной чистоты невеста сходила с коляски и вступала в Зал соединения священных. Навстречу ей в свадебной одежде выходил император, чтобы начать «церемонию сдвигающихся чарок». Во время этой церемонии император и молодая императрица, по маньчжурскому обычаю, ели мелко нарубленную баранину, а два сановника из Управления двора (обязательно женатых, с супругами) стояли на коленях перед Дворцом земного спокойствия, где проходила брачная ночь, и читали маньчжурские благопожелания.
На следующее утро молодые супруги во Дворце милости и спокойствия навещали вдовствующую государыню, а затем поминали предков в Великом храме и приносили жертвы духам во Дворце земного спокойствия» (цит. по: Семанов В.И. Из наложниц – в императрицы. – М., 2000. – С. 90–92).
Какое любопытное сочетание поэзии и бюрократизма!..

Похмелье после свадебного пира

Увы, никакие церемонии, заверенные печатями, не сделали юных Тунчжи и Алутэ счастливыми! Вернее, не уберегли их от вмешательства Цыси.
Во-первых, «артистке» Цыси не понравилась скромница и умница Алутэ. К тому же – не ее наушница…
Во-вторых, Тунчжи стал борзым не по годам и умудрился казнить любимого евнуха своей матери (а евнух был – велики дела твои, господи! – по совместительству и ее любовником…)
В-третьих, Цыси нужна была власть БЕЗГРАНИЧНАЯ, потому что она всей шкурой своей усвоила, что власть при китайском дворе и есть сама жизнь!
В результате Цыси ЗАПРЕТИЛА сыну встречаться с собственной его, заверенной всеми печатями супругой! (Родители по конфуцианским законам имеют в Китае власть и над взрослыми своими детьми). Тунчжи погоревал, но дело молодое, и он стал при помощи придворных ловкачей евнухов сбегать в город, где в одном из притонов подхватил сифилис.
Болезнь быстро прогрессировала. Цыси запретила лечить императора.
Через год Тунчжи умер.
Алутэ, ожидавшая ребенка, была умучена голодом. Цыси боялась рождения внука, ибо тогда власть перешла бы к Алутэ.
Императором провозгласили 4-летнего племянника Цыси Гуансюя.
Да, и мораль превыше всего: казнили евнухов-пособников побегов Тунчжи в бордели…

«Праздник со слезами на глазах»

Итак. 4-летнего Гуансюя принесли во дворец и при звуках труб и литавр, при грохоте пушек посадили на трон.
Мальчик горько плакал и просился домой.
Его отец принц Чунь упал в обморок, узнав о судьбе сына. Мать нового императора (родная сестра Цыси Лотос) разругалась с властной сестрицей, заболела нервным расстройством и вскоре скончалась.
И Чунь, и Лотос понимали, что Цыси лишь на 14 лет продлила жизнь Гуансюя, продлила свое регентство. А дальше? Вроде эта баба и родного сына Тунчжи не пощадила…
(К слову, есть сведения, что Гуансюй был родным сыном Цыси, которого она родила от любовника. Любовника умертвили – у мужчин слишком длинные языки! – а младенца отдали Лотос на воспитание. А она, дурочка, привязалась к нему, как к родному…)

Теперь – единственная!

Когда в 1881 году пришло известие о смерти Великой императрицы Цыань, все подумали, что в указе опечатка. Целый год болела как раз Цыси, а Цыань вынуждена была оставаться единственной регентшей.
И вот Цыси, теперь здорова-здоровехонька, созывает Государственный совет и берет бразды правления в свои руки.
Траур по Цыань вопреки тысячелетней традиции был практически отменен, а брат покойной сошел с ума, требуя разбирательства причин смерти сестры.
Ни у кого не было сомнения, что смерть Цыань – дело рук всевластной Цыси.
Чем же не угодила кроткая Цыань нашей любимице?
Ну, во-первых, она считалась старшей из Великих императриц (Великая императрица Восточного дворца), и Великая императрица Западного дворца Цыси должна была ежеутренне являться к Цыань с пожеланиями доброго утра. А Цыси была мелочной, как провинциальная актрисулька, как мещанка из пьес Островского.
Во-вторых (и это главное!), у Цыань был указ Сянфэня о том, что она может в любую минуту казнить опасную Цыси. Цыань была настолько благородна и наивна, что, поддавшись на одну из сцен любви и заботы со стороны Цыси, сожгла этот указ.
В-третьих, Цыань иногда сильно мешала Цыси: то выбрала Тунчжи не ту невесту, то помогла ему же устранить зарвавшегося евнуха-любовника Цыси, то на правах старшей пеняла Цыси на ее шашни с мужчинами.
(Кстати, болезнь Цыси 1880 года была вызвана осложненными родами, – и это у двадцать лет, как уже вдовы в окружении евнухов!..)
Цыси любила повторять, что если кто ей испортит настроение на одну минуту, тому она испортит его на всю жизнь.
Короче, Цыань были посланы пирожные в виде иероглифов и символов счастья и долголетия. Цыань доверчиво скушала и тотчас же умерла.
Вслед за Цыань был отстранен и принц Гун (брат Сянфэня), с которым у Цыси в молодости был бурный роман.
Отстранен, но не убит: и этим Цыси с ним расплатилась.
В тяжелейший период своей истории, теряя территорию за территорией, лишаясь суверенитета, Китай стал добычей легкомысленной бабы. Умные, дальновидные и порядочные люди уступали дорогу ей к власти, – и теперь пожинали плоды.
О характере правления Цыси говорит хотя бы один только факт. Огромные ассигнования на строительство флота Цыси пустила на постройку одного-единственного корабля, но из чистого мрамора. Корабль этот был дворцом в виде колесного парохода, который стоял на берегу пруда. А военно-морское ведомство вообще упразднили «за ненадобностью».
И таких нелепых, эгоистичных, безвкусных решений Цыси принимала бессчетно!
Реки крови, пролившиеся в Китае в первой половине 20-го века вытекли из рукавов ее императорского халата, стали следствием бездарного и подлого правления сей особы «с жемчужным горлышком»!
Но наши компрадоры в футбольных бутсах не знают китайского…

Старики-разбойники

Нужно сказать, что, согласно конфуцианским догматам, старики имеют почти неограниченную власть в китайской семье. Даже достигнув совершеннолетия, император Гуансюй вынужден был по полчаса на коленях дожидаться, когда всесильная тетка, она же «Старый Предок», она же «Старая Будда» (!), соизволит пригласить его в свои апартаменты.
Он и его жена называли Цыси… «Отцом родным»!..
А кстати, и об интимной жизни императора Гуансюя.
В марте 1889 года Гуансюй достиг совершеннолетия и мог жениться. Он был влюблен в одну фрейлину, она отвечала взаимностью. Накануне выборов невесты Цыси пообещала благословить союз любящих сердец. Но в результате назначила в жены Гуансюю собственную племянницу, придурковатую дурнушку и свою наушницу, а любимую фрейлину назначила только наложницей…
Цыси требовала, чтобы Гуансюй спал со своей женой, но император игнорировал сей завет «Старого Предка» и проводил все время с любимой…
Вообще Гуансюй был талантливым, умным и гуманным человеком. Он видел, что страна летит в пропасть. В 1894–95 гг. маленькая Япония наголову разгромила гигантский Китай.
Необходимы были реформы. Гуансюй выбрал прогрессивных министров, начались перемены, которые и без того уже запоздали.
Но в 1898 году Цыси, почувствовав в этом угрозу своей власти, совершила реакционный переворот. Министры бежали или были казнены. Жизнь Гуансюю она сохранила только по настоянию Запада. Цыси и здесь отыгралась чисто по-женски: в 1899 году она «даровала милостивую казнь без расчленения тела» (термин двора!) любимой наложнице Гуансюя. Попросту говоря, ее завернули в кошму и швырнули в колодец.
Несчастный император не мог ничего сделать для своей любимой. Его самого заточили на одном из островков в дворцовом парке и выпускали только на парадные аудиенции, где он молча сидел на троне по правую руку от Цыси…
Всем заправляла она и ее фавориты. Старушка не отказывала себе и в любовных утехах, предпочитая объятья юных художников, – павильон, который они обслуживали, считался картинной галерей и назывался забавно: Студия исполнения желаний…
Во дворце Цыси вела себя, как Кабаниха с царскими полномочиями. Она била служанок, казнила за малейшую провинность евнухов. Везде за ней таскали мешок с палками… При этом она без конца развлекалась праздниками и спектаклями.
Мелочность, ум (чисто бабий), жестокость и жизнерадостность странным образом сочетались в этой невысокой и полной женщине.
Любопытно, что Цыси, хотя и со скрипом, но все же приобщалась к достижениям проклятой западной цивилизации. Так, во дворец было ТАЙНО проведено электричество, чтобы подданные не говорили: «Наша Старая Будда пользуется чарами западных демонов».
Императрица любила фотографироваться, получила в подарок автомобиль, хотя никто во дворце не рискнул сесть за руль. А вот на трехколесном велике старушка все ж таки прокатилась! Ее фрейлина вспоминает об этом так:
«Узнав, что государыня за последнее время очень обеспокоена русско-японской войной, генерал Юань Шикай (известный интриган и военачальник) решил развеять тоску правительницы и послал ей в дар большой трехколесный велосипед. Старухе очень понравилась эта новинка; она даже совершила круг по двору, поддерживаемая со всех сторон евнухами и фрейлинами. Шокированные князья и сановники решили объяснить вдовствующей императрице, что ей неудобно ездить на велосипеде.
Но сказать об этом прямо они не смели, поэтому облекли свое недовольство в такую форму: «Если ваше величество все-таки упадет, мы не сможем простить себе этого!» Цыси очень разгневалась и буркнула:
– Смотрите, даже до моего велосипеда им есть дело!..»

Благоприятен брод через великую реку.
из И-Цзин

Спустилась тогда огромная белая луна - ярче солнца, проворнее мыси - вошла в черево женщины, обжегши круглый живот её, похожий на ночное светило, и появилась девочка, и родилась вместе с нею Судьба её - красивее жизни, кровавее смерти, одинокая, как бессонница, злая и голодная, словно волк. А девочка, сразу и потом, повзрослев и обретя возможность выбирать, оставалась верной своей Судьбе, шла за ней, даже когда та насылала морок и ужас на землю, иссушала империю, искушала подданных, и вообще вела себя так, будто её обязанностью было не радовать, но разрушать.

"Нимало не жаль убиенных драконом несчастных.
Не жаль обожжённых его красно-чёрным дыханьем.
Но плачет дракон, перепутавший голову с Небом".

Не бывает закономерностей, поскольку их невозможно сосчитать, но оглядитесь: красивой женщине мало золота её лотосов, она вычисляет в уме и, по крайней мере, в состоянии оценить лёгкость стиха, даже если сама не в силах создать его. Этому не учил Конфуций, однако так думает почти вся желтолицая Поднебесная - добрая половина китайцев, рисовых да раскосых. Редкий безумец стал бы их разубеждать.

Лунный ты мой ребёнок, горячечное дитя, - пропевала нежная мать, убирая дочери тяжёлые волосы в высокую сложную причёску. - Вчера "Книга Перемен" обещала тебе исполнение, сегодня тебе должно повезти. Но будет ли этот день твоим?

А набирал силу 1853 год, а в январе императорский двор затеял конкурс наложниц. Юная Йоханала приглянулась двум - один другого старше - жирным лоснящимся евнухам, поскольку обладала странной, не типичной для китаянок внешностью. От смуглых крохотных красавиц девушка отличалась высоким ростом, овальным очертанием лица цвета сияющей слоновой кости и низким глубоким голосом - который будто убаюкивал, которым кто-то колдовал. Её ступни не были похожи на копытца - предел мечтаний тамошних мужчин: когда отец Йоханалы разорился, мать отказалась бинтовать пятилетней девочке ноги в золотой лотос, как это делали другие женщины, подгибая четыре пальца, дабы, по строгому старинному канону, длина от пятки до носка не превышала десяти сантиметров. Не самую последнюю роль в выборе будущих императорских наложниц играли иероглифы, составлявшие даты их рождений, а конкурсантка с цветочным именем, которое в переводе означает "орхидея", появилась 29 ноября 1835 года - в "Заметках о цинском дворе" напротив этого цифросочетания и фамилии отца Йоханалы наивно стоит слово благоприятие.

Когда мать узнала, что её лунный ребёнок отныне живёт в пекинском дворце, что теперь её горячечное дитя завистливые слуги окликают драгоценным человеком, она передала через них записку, где умоляла свою дочь лишь помнить о прошлом, не позволяя ему злить настоящее и, тем более, чернить будущее. Прошлое же неизбежно отдавало горечью и позором, приберегало обиды, копило злость.

Отец Йоханалы происходил из знатного рода Жёлтого Знамени. Жёлтый цвет, считавшийся цветом императорского двора, расслабил молодого человека, кто с мальчишества привык к, в общем-то, незаслуженным почёту и уважению. На посту таможенного чиновника он, в конце концов, проворовался, его публично объявили взяточником, разумеется, сразу разжаловали, и только благодаря "старым связям" и "нужным знакомствам" его семья могла есть по утрам рисовые лепёшки и спать не в пустыне Ша Мо, которую европейцы простодушно называют Гоби.

Поэтому чем угрюмее история маньчжурского мандарина-бедолаги, тем загадочнее появление его дочери в пределах знатных - у ног Сына Неба, рядом с Могущественным Драконом, с императором. В тех же "Заметках о цинском дворе" говориться о том, что участие в конкурсе наложниц могли принимать девушки, чьи отцы значились в государственных должностных реестрах чиновниками третьего, второго и первого рангов из девяти существующих. Так что звание Драгоценного Человека было случайным подарком, удачей, но…

Йоханала хотела стать, ни много ни мало, Императорской Драгоценной Наложницею

"… и, словно клык, войдя в драконье сердце,
заставить полюбить того, в чьей власти жизнь и смерть,
и умиротворить, и умертвить…"

Задолго до того, как горделивая чаровница попала в золотые покои китайского самодержца Сянь Фына (а именно - ровно семнадцать лет и два месяца назад), он, осанистый молодой человек, со своим отцом Дао Гуаном решили развеяться в императорских угодьях. Оба хорошо владели стрельбой из лука, были первоклассными наездниками и свободный воздух любили больше благовоний в языческих курильнях. В то утро под копыта их коней попалась старая белая лисица, она, столь слабая и больная, даже не потрудилась убежать, а Его Величество Император Китая Дао Гуан, обрадовавшись такой лёгкой добыче, принялся натягивать визгливую тетиву.

Помилуйте! - услышал он голос сына. - О Вашей мудрости, отец, известно за пределами государства, Вашей силы страшится войско, а доброта Ваша настолько близка к сердцу, что - посмотрите - дикие звери бросаются к ногам лошадей Ваших, а эта, - юный Сянь Фын указал на лису, - готова тотчас умереть за Вас. - И император оставил нечастное животное.

Возвращаясь, они снова увидели лесную обитательницу, да на этот раз Дао Гуан не удержался

Тебе не повезло, сын мой, - посочувствовал он Сянь Фыну, - одному и тому же воину нельзя промахнуться дважды, а твой отец здорово стреляет по привычке. Император просит у тебя прощения.

Зверя со стрелой в глазу слуги оттащили в сторону, и к вечеру придворный астролог тихо сообщил наследнику трона, что душа убитой лисы уже в теле новорождённой девочки, чьи малахитовые глаза когда-нибудь посмотрят на Сянь Фына и заставят его изменить жизнь их обладательницы, и изменят его судьбу императорскую, и изменят.

Всё будет хорошо, мой цвет, - говорила мать Йоханале, когда девочке не исполнилось и семи лет, - вот станешь повелительницей, и простишь отцу всю нашу надуманную бедность. Ведь сделал же Сын Неба императрицей свою наложницу Цы Ань. А она, наверное, и в зеркало-то редко смотрела.

У Йоханалы по дворцовым порядкам не было почти никаких шансов, ведь всё просчитывалось как дважды два: одна - Императорская Драгоценная Наложница, две - драгоценные наложницы, четыре - обычные, шесть - конкубины, остальные… Как раз в число остальных она и входила.

Йоханала к своим семнадцати с лишним годам сумела стать терпеливой и выдержанной, плавной и последовательной, как маньчжурский тигр на охоте перед броском к жертве. Все монеты, причитающиеся ей для роскошных нарядов наложницы, она делила на три горсти: первая уходила на оплату уроков пения, благодаря ценности второй девушка оттачивала каллиграфию, ну, а третью (самую увесистую горсть) она отдала жирному лоснящемуся евнуху - тому, кому она понравилась больше других конкурсанток. Собственно, не прошло и трёх лет, как он, по просьбе своей любимицы, ненароком завёл императора Сянь Фына в её сад, где Йоханала, искусно выводя иероглиф, обозначающий благоприятие, пела старинную китайскую песню о мудрости и доброте Сына Неба, а разноцветные канарейки садились к ней на плечи, вытягивая из расшитого бисером одеяния шёлковые нити. Сянь Фын был поражён, и после ужина Орхидею впервые пригласили в драконьи покои. Следующей целью Йоханалы была императрица.

Бездетная и вечно печальная Цы Ань нуждалась если не в заботе, то уж точно в участии, в сочувствии, хотя бы в беседе. Среди прислуги ходили слухи о том, что жена Сянь Фына давно уже не приходила к нему, а время от времени её навещали преклонных лет садовники, один из которых страстно любил Цы Ань, а другому настолько надоели её капризы, что однажды он оставил в спальной комнате императорской жены стебель ядовитого растения сы-дун. Женщина иссыхала от собственных подозрений и одиночества.

Госпожа моя, - обратился к ней верный ей со дня свадьбы подданный, - среди наложниц есть девушка, в семье которой издревле знали о ядах больше, чем следовало бы знать о них. - Поэтому Цы Ань немедля приказала вести ту самую Орхидею.

Род Жёлтого Знамени действительно славился своими знахарями, и Йоханала унаследовала талант приготовить любую отраву и с помощью обоняния распознать её содержание. Из девяти напольных ваз, стоявших в просторной чайной беседке Цы Ань, в самой неприметной девушка учуяла опасное зловоние и вскользь не преминула заметить, что точно такой же запах три недели назад она слышала у дверей в комнаты Императорской Драгоценной Наложницы. Дело оставалось за малым. Да честно сказать, доверчивого Сянь Фына долго уговаривать не пришлось. Цы Ань заполучила, как она думала, любезную подругу-спасительницу, а Йоханала - долгожданный титул.

Сегодня её разбудили много позже обычного - так требовали предписания, таким был выдержанный веками ритуал. Ей даже дали понежиться среди наполненных сном подушек, а затем вошёл управляющий Палатой важных дел и, достав зелёную табличку, торжественно озвучил выписанные на ней иероглифы. Вскоре Йоханалу посадили в усыпанный листьями белого чая паланкин, и четыре сбитотелых отрока, подставив свои плечи под тяжесть страсти, понесли её через Парк Радости и Света в императорские покои. Там девушку раздели, омыли, натёрли розовым маслом, обнажённую, облачили в тончайшее покрывало из пуха цапли, потому что птица эта, по преданию, враг змей, потому что змея - воплощение зла и хитрости, потому что человек, дотронувшийся цапли, в миг теряет все свои змеиные мысли, забывает обо всех своих хитрых злодействах. А иначе - он не вправе явиться пред умные очи монарха. Как ни странно, сей день не стал исключением.

…Три раза бдительный евнух у дверей спальни кричал Сянь Фыну "Время пришло!", три раза сладострастный Сын Неба делал вид, что не слышит известного ему заклинания, после которого без замедления надобно отпускать любую из наложниц, пусть даже самую желанную. Тем более, что хорошо бы вовремя изгнать драконово семя, надавив девушке на живот, однако на этот раз в Книге Любви пришлось записать: "14 июля сего года в 17:40 Император осчастливил Йоханалу", - а это означало, что Сын Неба позволяет своей драгоценной наложнице забеременеть от него, несмотря на шестьдесят уже имеющихся к тому моменту детей. И - император отпустил Йоханалу, подарив ей изящные четыре серёжки.

С тех пор они виделись почти каждый день, но сегодня Орхидея впервые за последние четыре года улыбалась искренне - до слёз.

Через несколько месяцев Йоханала призналась Цы Ань в том, что её бесконечная любовь к Сянь Фыну не позволяет являться к императору с круглым, как аквариум, животом, и доверчивая женщина испросила у своего мужа довольно длительного отдыха для Драгоценной Императорской Наложницы. Последнюю же по рождении наследника ждал исключительный подарок: для неё уже сейчас выбирали имя, а Цы Ань готова была хоть завтра отдать ей свою корону.

Никто, нигде и никогда не видел Йоханалу, вынашивающую хоть какое-нибудь подобие ребёнка, зато приблизительно в тот самый период, когда девушка перестала встречаться с Сянь Фыном, одна из конкубин по имени Чу Ин готовилась стать матерью, и Йоханала предложила той трогательную дружбу: они вместе прогуливались, вместе обедали, секретничали о мужских качествах императора, сплетничали о своих общих любовниках-слугах, попытались любить друг друга… Да как-то то ли не успели, то ли засуха случилась в садах Сына Неба: конкубина, не начав и грудью кормить младенца, куда-то испарилась. Никто, нигде и никогда не видел её - мёртвой, больной, убегающей из пекинского дворца, падающей в бесконечный, как любовь Йоханалы к императору, колодец, перелезающей через Великую китайскую стену, или берущей пузырёк с пряным ароматом яда. И кто (чей) он этот Тун Чжи - новорождённый наследник китайского трона, осчастлививший своего отца Сянь Фына и одаривший Йоханалу именем, которое значило Святая Мать? "История начинается там, где есть загадка", - полагал известный китайский мыслитель-путешественник Кхи Чунь задолго до описываемых событий.

Вскоре после появления на свет Тун Чжи Йоханала (теперь уже Цы Си) почувствовала себя слишком уверенно. Уверенно даже для самой драгоценной из наложниц, которых у китайского монарха было около трёх тысяч и о которых Сянь Фын благодаря Цы Си стал мало-помалу забывать. Вот что читаем мы в Торговых списках Императорского Дворца: "Этой весной евнух Ли Ляньин закупил полторы тысячи нефритовых стержней, обтянутых ослиной кожей1". Какое же несчастье случилось в Закрытом городе: половина девушек, предназначенных для Сына Неба, явно не успели полюбить его. Зато вопреки всем обычаям император стал появляться с уважаемой наложницей Цы Си на самых что ни на есть официальных мероприятиях. А Цы Си успокоения ради держала при себе алчного, но преданного уродца Ли Ляньина. Он-то и стал во главе сети назначенных доносчиков и добровольных осведомителей, которые ежедневно за завтраком мерно рассказывали Цы Си о её недоброжелателях. К вечеру какого-нибудь врага обязательно настигала неизвестная медицине болезнь, или злодей случайно попадал под колёса повозки на городском базаре как раз в тот момент, когда он с неподъёмными тюками возвращался к своей любимой жене. Так что ночью отмщённая Цы Си, перевоплотившись в Йоханалу, могла спокойно беседовать с радужными канарейками, в дрёме поглаживать крохотного ши-тсу3 по кличке Имбирь (Дзян) и выводить стихотворные иероглифы:

"Как я, тысячелистник выложив, ответа жду от Книги Перемен
на мой вопрос "Продолжится ли счастье иль кто-то помешает быть ему?" -
так дикий рис наверно ждёт воды и человека ждёт, который хочет есть".

Но… "Тайны долго не живут", - утверждал лысый бродяга Кхи Чунь. И однажды император всё-таки прознал о бесчинствах своей любимой наложницы: самые красивые девушки исчезали из гарема так, как соль растворяется в кипящей воде, самый верный советник был найден обёрнутым в отравленные простыни. Справедливости Сянь Фыну было не занимать, поэтому он тут же приказал привести этот ядовитый цветок, который с нежностью поливал сам Сын Неба. Увы, разговор между ними не состоялся.

К чему палач? - вопила Йоханала, обнимая колени своего повелителя.

Для чего покои твои белые будут забрызганы красным? - Что мог на это ответить добродушный Сянь Фын?

Ты видишь: я и так умираю от горя и скорбной любви к тебе! - И император простил свою белую лисицу Цы Си.

И Цы Си запомнила свои слёзы.

Через неделю, в день трёхлетия Тун Чжи, рядом с подушкой, на которой почивала умиротворённая наложница, лежала небольшая книжка в чёрном кожаном переплёте. На обложке рукой императора красовался золотой иероглиф "Прощение", а внутри Йоханала обнаружила собственные стихи.

Это наше с тобой второе дитя, - объяснил улыбающийся Сянь Фын.

Он повелел отпечатать девятитысячный тираж книги, и к началу лета около пекинских книжных развалов потные мальчишки воинственно орали: "Императорская наложница пишет стихи! Мать императорского наследника выпустила книгу! Цы Си! Покупаем сборник Цы Си! Ограниченное количество экземпляров!"

Остается только добавить, что новоявленная поэтэсса сама организовала продажу своих стихотворений: хозяевам книжных лавок в итоге не досталось ни юаня, поскольку на вырученные деньги Цы Си решила заказать у ювелиров канареечные клети да несколько инкрустированных бриллиантами ошейников для своего крохотного питомца Дзяна.

Весьма скоро скромница Цы Си научилась разбираться в политических интригах, знала толк в экономике, умела видеть закономерности и делать выводы. Она достаточно остроумно реагировала на любые изменения в своей стране. Однако, держа на столике старинную Книгу Перемен вечно открытой, властолюбивая наложница как таковых перемен не терпела.

В ту пору Китай оставался феодальным государством, провинции бедовали от одного рисового сезона к другому, а более или менее крупные города пухли от иностранных миссионеров. Французы и англичане будоражили воображение китайского обывателя, привозя вместе с заморскими товарами и заморские идеи. Любое, даже самое мирное и дипломатическое появление чужеземца Цы Си расценивала как вызов монархии и задуманному предками укладу. Несмотря на то, что брат стареющего императора принц Кун пытался хоть как-то поддерживать отношения с зарубежными гостями, Сянь Фын плясал под каблучками своей любовницы, будто ослеп. Один из современников китайского монарха, бежавший за границу, напишет: "Даже глупым слугам Сын Неба жаловался на наложницу Йоханалу. Но ничего путного не мог поделать. Молодая женщина взяла императора в оборот задолго до того, как он успел заметить это. Белая лисица ожила. Кто вытащит стрелу из её багряного глаза?"

Наступил 1860 год: опиумная война привела англо-французские войска в Пекин, и императорская чета вынуждена была бежать из дворцовых эдемов в провинцию Жэхэ. Что тут скажешь? Пусть белолицые чудовища с круглыми, как фарфоровые блюдца очами сожгут столицу грандиозной империи! Пусть разберут до конды великую стену! Пусть рыдают братья и защищают свои хижины сёстры! Здесь в мирной обители Поднебесной люди Жэхэ чествуют своего правителя. Здесь цветы и фейерверк. Здесь народные гуляния и прогулки на водах.

Могущественный Дракон очнулся от всеобщего ликования, когда заметил, что его верная Орхидея где-то на середине озера кокетничает с юным вёсельником. До сих пор боявшийся озёрных развлечений Сянь Фын, не медля, подозвал двух сильных гребцов и через пару минут его лодка поравнялась с лодкой Цы Си. Та, как ни в чём ни бывало, перебирала цветы, напевая старинную китайскую песню о мудрости и доброте Сына Неба. Успокоенный император выразил желание пересесть к Цы Си: чёлн качнулся, и Сянь Фын, от роду не умевший плавать, оказался в холодной воде. Каких же усилий стоило любвеобильной певунье протянуть руку тонущему самодержцу. Сколько скорби было в её малахитовых глазах, когда гребцы помогали Сянь Фыну освободиться из мокрых одежд его. Тот же современник китайского монарха, который бежал за границу, напишет: "Эти раздумья на лице своей наложницы, это сожаление, эту неохоту, с которой Цы Си обтирала полотенцами дрожащего Сына Неба, император не забыл до конца своих дней". Впрочем, умер Сянь Фын довольно скоро, без чьей-либо помощи - то ли от недолеченного переохлаждения после злополучной водной прогулки, то ли просто так, от старости. Шёл 1861 год.

Накануне смерти императора Йоханала вновь раскладывала стебли тысячелистника и шуршала страницами Книги перемен. Несмотря на древние указания, Йоханала гадала себе сама. И на сей раз И-Цзин говорил о Творчестве. Это первая, мужская, гексаграмма (Цянь), состоящая из шести (одна над другой) сплошных, сильных, черт ян [-], которые не будь они в таком изобилии, каждая на своем месте символизировала бы активность, свет, движение. Но человек, устремивший шаг свой к свободе и гармонии, не в праве забывать о том, что мир есть всевечное сочетание напряжения и покоя, эгоизма и самоотречения, инь [- -] и ян. И только хаос означает материю, не тронутую Богом.

В целом, гексаграмма, выпавшая Йоханале, по мнению толкователей, сулила надежду: "Вы на вершине горы, и возможности спуститься у Вас нет. Будьте осмотрительны, пока находитесь наверху". Однако по отдельности, в соответствии с занимаемой позицией, линии предупреждали:

1-я (нижняя). Нырнувший дракон, не действуй.

2-я. Появившийся дракон находится на поле...

3-я. Благородный человек до конца дня созидает. Вечером он бдителен. Опасность…

4-я. Точно прыжок в бездне…

5-я. Летящий дракон находится в небе…

6-я. Возгордившийся дракон. Будет раскаяние.

Хулы не будет, - повторяла Йоханала вместо многоточия.

Смотри, чтобы все драконы не главенствовали. Тогда будет счастье, - настаивал древний толкователь.

Цы Си официально стала регентом пятилетнего Тун Чжи. А поскольку действующая императрица Цы Ань остаток своего бабьего века, который, как известно, короток, решила посвятить любовным играм с садовниками, государственная власть мигом оказалась у ног Цы Си, на её голове и в руках с заточками-коготками. Она быстренько спихнула наследника на попечение нянек и евнухов (тем более, что по уставу ей было положено не более десяти свиданий с маловозрастным принцем), а сама принялась методично устранять ненужных людей. Найти их было несложно. Цы Си по жесту или взгляду вычисляла своего врага. Основные его качества - недоверие и недовольство, дистанция и прямой взгляд. Стены дворца трещали от заговорщического шёпота: убить, убить и только убить деспотичную регентшу, тварь невиданную, ад земной. Но зло наше всегда бежит впереди нас, выдавая нас с головой, со всеми потрохами, наконец, со спрятанным добром в наших сердцах. Цы Си приказала забить пятьсот заговорщиков, во главе с зажиточным феодалом Сю Шеном, который принадлежал древнему роду военных аристократов. Его родственников выселили в отдалённую китайскую провинцию, прежде отобрав все богатства.

За несколько лет до этих событий в соседнем с Китаем государстве Рамакришна Парамахамса произнёс свое знаменитое всяк велик на своем месте. У Цы Си было другое мнение о людях:

Любому, кто испортит хоть часть моего настроения, - улыбалась она, - я испорчу всю жизнь. Или отниму её, - не забывала добавлять Цы Си.

И тогда, моя императрица, человек, наконец, поймет, что такое счастье, и с чем его едят, - подхватывал беззубый Ли Ляньин, натирая плечи своей госпожи маслами и благовониями.

Кстати, уродливый евнух этот принимал посильное участие в воспитании Тун Чжи. Когда мальчику исполнилось четырнадцать (а свой возраст китайцы считают с момента зачатия), Ли Ляньин посчитал нужным свезти будущего императора к пекинским окраинам и показать ему настоящую жизнь: пара притонов, кишащих заразными девицами, плюс неочищенная рисовая водка, плюс сомнительного качества опиум. На что рассчитывала Цы Си, отпуская принца Тун Чжи за пределы дворца?

Впрочем, она тогда не рассчитывала, но считала. С математикой у Йханалы ещё в детстве всё было хорошо; в ту пору она знала, КАК считать. А теперь, когда всякий почтенный гость одаривал Цы Си буквально килограммами драгоценностей, она знала, ЧТО считать, и в зависимости от стоимости подарка выполняла просьбу или отказывала в ней.

Отказ - привилегия царей. Подданные обязаны просить, - наставлял молодую правительницу преданный евнух.

Вот так - в перебирании каменьев, в неустанном уничтожении предателей, в поучительных беседах с Ли Ляньином - прошло более десяти лет. Тун Чжи достиг своего совершеннолетия, и Цы Си, подыскав сыну невесту, объявила о том, что срок её регентства подходит к концу, и отныне у китайского народа есть настоящий император… Алкоголик, наркоман и сифилитик, влюбленный в собственную жену.

Передавая власть сыну, Цы Си, разумеется, надеялась подписывать собственные указы его рукой, но просчиталась с выбором невестки. Красотка Алутэ оказалась образованной и умной девушкой, уже сейчас имевшей безусловное влияние на юного без пяти минут императора, который подписал указ, разрешающий иностранцам торговать в Пекине и за его пределами. "А что будет потом?" - подумала бывшая регентша и решила.

На первой полосе императорской газеты от 23 ноября 1974 года читаем: "В этом месяце мне посчастливилось заразиться оспой". Заметка подписана рукою наследного принца Тун Чжи. Рядом - фото улыбающегося юноши с поврежденной кожею на лице. В Китае считалось: ежели человек переболеет оспой (а Тун Чжи в этом не сомневался), то его и смерть голыми руками не возьмет, разве что только в глубокой беспамятной старости. Но принцу не повезло: то ли доктора давали не те лекарства, то ли лекарствам мешал благополучно действовать злосчастный сифилис, то ли не бывает дыма без огня и слухами мир полнится…

В пекинском дворце во время еды не было принято вытирать руки и губы бумажными салфетками, для этого использовали тряпичные, подогретые на пару полотенца, которые подносил какой-нибудь евнух. Если тёплую ткань поднести к телу больного человека, а потом приложить к лицу жертвы, заражение обеспечено. И неважно что это за болезнь - будь то обычная простуда или менее обычная оспа. Всё равно приятного мало. А если ты заболел и тебе не дают лекарств, или вместо них дают мел, который так хорош, когда у тебя в младенчестве растут зубы, и совсем ни к чему, когда они уже начинают выпадать? А вдруг кто-то скажет, что в твоем бренном теле излечению от одной болезни мешает другая, и этой другой ужасной хворью тебя одарила твоя любимая жена? Что тогда?! А ничего! Всего лишь смерть. Простая, как закон.

"Знать бы сколько стоит жизнь,
отдала бы за бесценок,
но опять-таки себе".

Цы Си прогуливалась по саду, когда дрожащий слуга сообщил ей о смерти сына. Она приподняла плечи, поджала губы, повернула голову, мол, чего ж тут удивительного, подозвала Имбиря, и, взяв ши-тсу на руки, процокала каблучками вглубь Парка Радости и Света. Китай погрузился в траур. Окунулся в печаль. Истек слезьми. Не выли только тигры.

Что за чёрт, - поделилась сомнениями Цы Си со своим верным евнухом, - как можно скорбеть по человеку, который вообще ничего не сделал?

Пусть рыдают, - утешал её Ли Ляньин, - они не видели настоящего горя.

Через несколько дней доверчивая Алутэ сообщила Цы Си о том, что беременна. Новость принесла мало радости, причем обеим. Первой подстроили самоубийство, вроде как не вынесла верная жена смерти прекрасного мужа. Вторую стали повсеместно обвинять в насильственном устранении сына и невестки: один из придворных, Чу Чен, покончил с собой на могиле Тун Чжи и Алутэ, оставив краснобаистый меморандум, в котором обвинял Цы Си во всём злом и тёмном, что случилось в его родном государстве за последние пятнадцать лет.

Для начала Цы Си изничтожила семью Чу Чена, а потом… Сняла с себя дорогой наряд и блескучие украшения (оставила только четыре жемчужины по две в каждом ухе - давний подарок Сянь Фына); открыла ярмарки, доходы от которых раздала беднякам; взяла себе за правило еженедельно посещать драматический театр; объявила будущим императором своего четырёхлетнего племянника Цзай Тяня, дав ему царское имя Гуансюй, бриллиантовый наследник... Двумя словами, стала хорошей.

Пока - её - не укусила - змея.

Как-то примерная Цы Си отправилась на пекинский базар за травами, которые предпочитала выбирать сама. Она вертела товар в руках и долго смотрела на продавца: если тот опускал очи долу, Цы Си бросала ему на прилавок несколько монет, в противном случае… Увы, смельчаков не было. Долго ли коротко, императрица заполучила всё, что нужно для приготовления притираний, отваров, ядов, лекарств, и хотела уже возвращаться в Закрытый город, когда безумный старик, от которого воняло, как от сотни безумных стариков, уцепился за подол её платья и, заглядывая в глаза, неистово заорал:

Госпожа проклята Небом! Небо видит! Люди видят! Неужели госпожа не видит, что проклята? Позор! Позор! - и пустился в не виданный доныне жителями Поднебесной пляс.

В руках у оторопевшей поначалу Цы Си, вскоре появилась увесистая палка, ей императрица молотила по лысой голове старого сумасшедшего, пока тот не испустил дух свой окровавленный. Затем она повернулась к толпе:

Ну? Кто ещё осмелится запустить свой взор в мои зрачки?

Досталось многим. Проталкиваясь к выходу, Цы Си махала палкой во все стороны, а когда она забралась в паланкин и отчалила, торговлю на рынке прекратили. Нужно похоронить безумного старика, ведь он, по поверью, был тем самым бродягой Кхи Чунем, который давным-давно стал родоначальником великой китайской логики, и, поняв, что ему не хватит времени поведать людям всё то знание, что находилось в его лысой голове, попросил у Неба ещё одну шуточную жизнь. Вот и получил.

По дороге во дворец носильщики чуть не уронили паланкин вместе с рассерженной царицей, а ночью её разбудил своим писклявым лаем Дзян. Цы Си вскочила, и тут же была ужалена здоровенной гадюкой. Первое, что она сделала, это раскрыла Книгу перемен и наобум ткнула пальцем: "Ещё не конец!", - уверяла мудрая книжица. Вторым делом, Цы Си приняла очень сильное противоядие. И только теперь позвала несчастных солдат из личной охраны, жить которым оставалось не более суток. На утро отчаянная правительница послала Цы Ань её любимые миндальные пирожные, куда на всякий случай положила по одному отравленному ореху.

Так что после всех этих злоключений Цы Си прозвали Бессмертным Драконом, и оптимистов в монархии поубавилось.

А жизнь в пекинском Императорском дворце шла своим немыслимым чередом. Азиатская Клеопатра выпивала по утрам чашку грудного женского молока, принимала ванны, наполненные спермой слуг, вела счет милым вещицам, изучала обеденное меню для знатных гостей, состоявшее из трёх сотен блюд, и высочайшим указом вносила 75 наименований продуктов в рацион собак и канареек, обитавших в Парке Радости и Света. Она любила выпороть слугу за то, что он не так разложил лепестки жасмина на мраморном полу её спальни, а потом затащить растерянного парня в постель и заставить неистово любить свою императрицу. Потом он, конечно же исчезал из Закрытого города насовсем, но кто ведёт счет своим слугам, говорила Цы Си Ли Ляньину за партией в маджонг, тот когда-нибудь недосчитается волос на собственной голове. Ко всей праздности императрицы можно приписать несколько десятков абортов и пару тайных родов. Но в этом ли счастье?

"Река полощет водами песок.
Песок в пустыне сделал мутной воду.
И ветер мне песок в глаза несёт".

"Дракон! Не помнишь ты себя от гнева,
хвостом вспорол и Небо. Ливень.
Не больно Небу, хвост изранен".

"Глазницы были бы пусты без глаз - не важен цвет их.
Глазницы были бы пусты и бесконечны.
Так бесконечна только скорбь в глазах моих".

Госпожа! - ворвался в императорские покои Ли Ляньин. - Госпожа! Чужеземные дьяволы перевели ваши стихотворения на свой варварский язык! Госпожа! Чужезем…

Переведи обратно, - приказала Цы Си.

Когда толмачи выполнили работу, царица пробежалась глазами по строкам, произнесла что-то вроде "враньё" и швырнула листы в лица переводчикам.

А впрочем, казнить, - напомнила страже обиженная поэтесса.

Уже к полудню вояки вовсю палили из пушек по католическому храму в центре Пекина; стрельба прекратилась только тогда, когда у Цы Си от грохота разболелась голова, и царица удалилась на чашечку зелёного чая.

Так, судя по всему, началось настоящее противостояние китайской правительницы иностранцам.

Китай. Громадная земля. Но кто дарует ей благополучие? Она ослабла после франко-китайской войны 1884-1855 гг. Она истощается после войны с Японией в 1894 г. С востока бедность, с запада болезни. С севера чужаки, желающие мира, с юга земляки, мечтающие о революции. "Всюду беспредельщики, всюду беспредел", - так поётся в песне, реальность же повествует.

В 1889 г. Цы Си пришлось оставить регенство, ведь Цзай Тянь стал совершеннолетним, и хотя день его коронации решили отложить до того момента, пока он не найдет себе достойную невесту, тётка будущего императора уже перебралась в загородную резиденцию, нежадно выстроенную на украденные Ли Ляньином из государственной казны деньги. Однако Бриллиантовый Наследник понимал, что без помощи своей безмерно деспотичной родственницы ему самому с ситуацией в стране не справиться. У Цы Си были люди, много людей - преданных и рьяных. А реформаторски настроенный юноша Гуансюй имел в противовес пару образованных друзей да несколько десятков сторонников по всему Китаю, чего недостаточно для удержания власти. Так что Цы Си проявляла завидную активность в вершении дел государственных. Потихоньку, полегоньку, задобренная собственным племянником, Цы Си отдала приказ о подготовке проекта конституции, ограничивающей абсолютную монархию. А Гуансюй, суд да дело, одаривал иностранных торговцев относительными правами и свободами, давая добро на строительство заводов и мануфактур. 11 июня 1998 г. Цзай Тян подпишет указ "Об установлении основной линии государственной политики", и с этого дня начнутся знаменитые 100 дней реформ - умеренных да буржуазных. Тогда же возникнет тайное общество Ихэтуань - "Кулак во имя справедливости и согласия", бьющий чужаков за ради сохранения традиций китайского народа. А Цы Си прознает, что её любимый племянничек, дабы потрафить местным реформаторам и зарубежным, хочет публично казнить её. Но зло бежит впереди нас… Не дожидаясь беды тётушка Йоханала устроит государственный переворот, с оглядкой на присутствие иностранцев отправит наследника трона в тюрьму на одном из озёрных островов, заставив отречься от престола, а его приспешников обезглавит за ненадобностью. Нескольким, правда, повезёт скрыться за границей, а негодник Цзай Тянь будет возвращен под предлогом домашнего ареста в пекинский дворец.

Итак 1900 год. Чуть постаревшая, но бодрая Цы Си вновь на императорском троне.

Как смели чужеземные дьяволы усомниться в моей власти? Для кого они выстроили свои фабрики? Разве для меня? Или, может быть, для моего народа? Нет! Поэтому никогда слово "мир" не прозвучит в устах правителей нашей страны. Ни на мгновение иностранные деньги не принесут плодов на нашей земле. Давайте отбросим всякую мысль о дипломатических переговорах! Это всё уловки. Защитим наши дома и память наших предков! Не допустим грязи! - Цы Си взывала громко и убедительно.

Так, что "ихэтуани" (иначе боксёры) выступили с невероятным по своей жестокости восстанием. Они громили заводы иностранцев и их дома, обрывали линии электропередач, подрывали чугунные дороги, сжигали и рубили ненавистных варваров - их жён, их детей, и каждого, кто был с ними как-то связан, пусть даже верою.

В ночь на 11 июня ихэтуани надели на руки красные повязки и двинулись на улицы Пекина. Их нельзя было сразить ни мечом, ни огнём, от их взглядов воспламенялись здания и волосы. Единый дух боксёров достигал такой экзальтации, что тела их становились неуязвимыми.

Из письма протоирея Сергия Чана:

"Ихэтуани именовали иностранцев бесами, крещёных китайцев - исчадиями их, а некрещёных, но имевших с ними сношения - вторыми исчадиями".

На момент восстания в Пекине проживало более полутора тысяч православных китайцев. В ту ночь боксёры и каждый, кому была дорога собственная шкура, кричал: Ша! (Убивай!) Ихэтуани призывали православных отречься от Христа и совершить ритуал поклонения в ближайшей кумирне. В противном случае верующих в Единого Бога китайцев ожидала злая смерть: их головы отрубали, их животы вспарывали, их спины были утыканы ножами.

Больно ли тебе? - спросил развесёлый боксёр восьмилетнего Ивана, отрезая мальчику нос и уши.

В том, что он стал последователем дьявола, вина его родителей, - попытался защитить Ивана старик-язычник.

Страдать за Христа не больно, - сумел ответить восьмилетний мальчик.

Боксёр продолжал кривляться и ухмыляться, чем выказывал лютое презрение (ведь китайцам не свойственно оголять свои эмоции при помощи мимики).

Это одна история. А остальные?

Тела только 222-х православных китайцев нашли и смогли опознать. Позже погибших людей канонизировали, а на месте их захоронения воздвигли Храм Всех Святых Мучеников.

А Цы Си, в свою очередь, ударилась в полную бессознанку. Она вела двойную игру, посылая войска на подавление ихэтуаньского восстания и одновременно обещая боксёрам награду за уши чужаков. В самый разгар бойни императорские войска всё-таки перешли на сторону красных повязок, и иностранные миссионеры оказались в засаде.

Чтобы защитить своих граждан европейские государства стягивали в Китай вооружённые силы. Ничего не боявшаяся до сих пор правительница, наконец, задумалась.

Госпожа! - кричал верный уродец Ли Ляньин. - Госпожа! Чужеземные дьяволы пришли! Госпожа! Чужезем…

Они пришли, а мы уйдём, - хмыкнула императрица, и, приказав бросить в колодец наложницу Гуансюя, которая попросила оставить возлюбленного императора во дворце, бежала.

Племянника она тоже не забыла с собой захватить.

Союзные войска подавили "ихэтуаньское" восстание. Его сторонники ещё напоминали о себе в удалённых провинциях. Но мало-помалу в стране устанавливалось какое-то подобие порядка. После подписания мирных соглашений, Цы Си разрешили вернуться вместе с Цзай Тянем в Закрытый город. Тётушка Йоханала скрепя сердце отдала почести погибшим от её руки подданным, заставила себя изъять из дворцовых архивов пробоксёрские указы и декреты, она ни с того ни с сего стала интересоваться фотографией и ездить на трёхколёсном велосипеде. Но она ни за какие коврижки не желала смириться с тем, что люди в массе своей сохранили уважение и нежность к её племяннику Цзай Тяню.

Летом 1907 года у Цы Си случился инсульт, от прежнего здоровья не осталось ровным счётом ничего. Кроме, пожалуй, знахарских навыков, которые не давали покоя Цы Си до самой её смерти.

В ноябре 1908 года умер Бриллиантовый Наследник, так и не ставший императором великой державы. Он умирал долго, в муках, наблюдая за тем, как его собственные мышцы иссыхают в труху, а кости крошатся, за тем, как он превращается в малоподвижного карлика. "Разве можно сомневаться в причине смерти Гуансюя? Неужели виновник неизвестен?" - напишет современник, который после 100 дней реформ бежал за границу. Он утверждает, что Цы Си часто готовила ванны для Цзай Тяня. Возможно, на сей раз она решила устроить племяннику небольшой сюрприз, ценою в его жизнь.

Спустя сутки после смерти принца на столе в императорской библиотеке Ли Ляньин обнаружил записку: "Не давайте женщине править страной. Или не стойте у неё на пути". Лист был смятый, бумага потрёпанная и как будто старая. Евнух перевернул лист и на обратной его стороне прочёл: "Помни о прошлом, горячечное дитя моё. Не позволяй ему злить настоящее и, тем более, чернить будущее". Об этой записке, отданной когда Йоханале её матерью, госпожа часто спрашивала последнее время.

Где она? Где этот клочок? - повторяла Цы Си, топчась на одном месте. - Там ведь какие-то очень важные слова. Не помню какие. Помню, что важные. Очень.

Ну и нашла ведь клочок этот ценный, - обрадовался Ли Ляньин. - Развешивайте же траурные флажки! - приказал он слугам. - Умерла последняя императрица Китая! ("Кто-то вынул стрелу из лисьей глазницы, и животное убежало на свободу", - подумалось жестокому, но верному евнуху.)

И умерла женщина. И вышла тогда из чрева её огромная белая луна - ярче солнца, проворнее мыси. А за луной шагнула Судьба женщины - красивее жизни, кровавее смерти, одинокая, как бессонница, злая и голодная, словно волк.

Ты тёмная, - сказала луна Судьбе, - но я не оставлю тебя. Иначе ты потеряешь дорогу. Просто не увидишь её, и о тебе забудут.

Но ведь я… - попыталась возразить Судьба.

Ты насылаешь морок и ужас на землю, - продолжала луна, - иссушаешь империи, искушаешь подданных. Но я не оставлю тебя.

Почему? - спросила Судьба.

Так - ты хотя бы станешь отражать мой свет и, возможно, научишься не только разрушать, но и радовать.

"А по праву ли я убиваю?" - Дракон растерялся,
оглядевшись на пепел и кости, на кожу и кровь.
"А по праву ли я растерялся? Ведь призван быть сильным!"

Спустилась тогда огромная белая луна - ярче солнца, проворнее мыси - вошла в черево женщины, обжегши круглый живот её, похожий на ночное светило, и появилась девочка, и родилась вместе с нею Судьба её - красивее жизни, кровавее смерти, одинокая, как бессонница, злая и голодная, словно волк. А девочка, сразу и потом, повзрослев и обретя возможность выбирать, оставалась верной своей Судьбе, шла за ней, даже когда та насылала морок и ужас на землю, иссушала империю, искушала подданных, и вообще вела себя так, будто её обязанностью было не радовать, но разрушать."/>

В таком положении оказалась и Лань Кэ – наложница самого низшего пятого ранга, будущая всесильна императрица Цыси, последняя великая правительница из династии Цин.

История жизни той, что возвысила евнуха Ли Ляньина и на протяжении почти полувека железной рукой правила гигантским Китаем, напоминает скорее миф, чем реальную биографию. К концу жизни ее полный официальный титул звучал так: Милосердная, Счастливая, Благодетельная, Милостивая, Главная, Охраняемая, Здоровая, Глубокомысленная, Ясная, Спокойная, Величавая, Верная, Долголетняя, Чтимая, Высочайшая, Мудрая, Возвышенная, Лучезарная.

А в самом начале жизненного пути ее звали Лань Кэ (Нефритовая Орхидея), она происходила из достойной, но обедневшей семьи. Ее отец Хой Чжэн вел полную превратностей жизнь государственного чиновника: он впадал в немилость, возносился высоко благодаря удачному стечению обстоятельств, сидел в тюрьме за растрату, потом нашел новых покровителей…. В конце концов он умер, оставив вдову с дочерью практически без средств к существованию. Лань Кэ слыла красавицей, ее типично маньчжурскую внешность дополнял живой характер. В детские годы она была помолвлена с блестящим молодым человеком, сыном высокопоставленного офицера. Но разорение семьи положило конец этой помолвке, несмотря на то, что Жун Лу продолжал обожать свою избранницу, да и она отвечала ему взаимностью. Пылкая и самолюбивая Лань Кэ приняла решение – взойти на самый верх и облагодетельствовать свою семью, в первую очередь мать. «Когда она отправилась к подругам, ее заметил евнух, – сообщается в «Сказании о тринадцати маньчжурских императорах». – Лань Кэ нарочно постаралась попасться на глаза императорским посланцам…»

Между тем даже попасть в соискательницы являлось непростым делом. В Китае существовало 9 чиновничьих рангов, среди которых 9-й считался самым низшим. Как можно узнать из «Заметок о Цинском дворе», вышедших в Пекине, в конкурсе могли принять участие только дочери чиновников выше третьего ранга. Но и они просеивались сквозь мелкое сито – из знатных девушек отбирались лишь те, у которых восемь иероглифов, обозначающих даты рождения, считались благоприятными. 14 июня 1852 года 60 маньчжурских девушек достойного происхождения предстали перед взором вдовы покойного императора Даогуана. После смотрин гарем пополнили 28 наиболее достойных, среди них оказались младшая сестра покойной жены императора Сяньфэна по имени Ню-хулу (будущая Цыань) и шестнадцатилетняя Лань Кэ (будущая Цыси).

В императорском гареме существовала неизменная табель о рангах: помимо законной жены, одна хуангуй-фэй – Императорская Драгоценная Наложница, две гуйфэй – Драгоценные Наложницы, а дальше – от четырех до 72 обычных наложниц третьего класса – фэй, 84 наложницы четвертого класса – бинь, и остальные – 120 наложниц пятого класса – гуйжэнь… Не обладая особым статусом, Лань Кэ пополнила самую низшую категорию женщин, которые обитали в маленьких домиках в самой дальней части императорского сада. Эти женщины жили скромно: у них было мало прислуги, большую часть времени они занимались рукоделием, изготавливая одежду, обувь и косметику для более удачливых товарок. Впрочем, девственницы имели шанс подняться выше, их имена были написаны на нефритовых жетонах, которые лежали на специальном блюде в покоях императора. Когда правителю хотелось чего-нибудь новенького, он наугад брал жетон с блюда и отдавал евнуху, а чаще просто отдавал приказ привести к нему новую девушку, оставляя евнуху право на выбор кандидатки. Вероятно Лань Кэ смогла заручиться симпатией этой курии, хотя как ей это удалось – история умалчивает. Однако известно, что девушка была бедна, как церковная мышь, так что о подкупе речь не шла.

Орхидею принялись готовить к августейшей ночи. Ее раздели, омыли, умастили благовониями, а потом, не одевая, завернули в покрывало из пуха цапли (цап ля издревле считалась символом чистых намерений, ведь к императору с другими нельзя). Обнажали наложниц также и с целью безопасности: в таком виде она не могла прихватить с собой холодное оружие. Затем наложницу, следуя дворцовому регламенту, доставляли в опочивальню императора. Здесь евнух снимал с нее покрывало и сам удалялся. По правилам имя наложницы записывали в специальную книгу, а также отмечался день и час пребывания наложницы в императорских покоях: таким путем определялась законность рождения ребенка от императора.

Лань Кэ попала в императорскую постель, но… не произвела впечатление на императора. Все закончилось очень быстро – так быстро, что главноуправляющий Палаты важных дел, который ожидал окончания постельной церемонии в соседней комнате, даже не успел крикнуть: «Время пришло!»

Императрица Цыси

Существовал такой обычай: если наложница задерживалась в опочивальне надолго, главный евнух, заботясь о том, чтобы император не перетрудился, обязан был прокричать: «Время пришло!» Не откликнется Сын Неба в первый раз – кричи еще. Не откликнется снова – кричи в третий раз. Ну а на третий раз государь просто обязан был отозваться, как бы ни был увлечен «прогулкой меж золотистых лилий».

Услышав отклик императора, главноуправляющий и евнух входили. Главноуправляющий вставал на колени возле постели и спрашивал: «Оставить или нет?» Вопрос означал, оставить ли в лоне женщины драгоценное семя государя, достойна ли она такого счастья, как понести от Сына Неба. Если ответ был отрицательным, главноуправляющий нажимал на живот женщины так, что все семя драконов выливалось из нее. Если же император велел семя в даме оставить, то в специальный журнал заносилось, что такого-то числа государь осчастливил такую-то, т. е. если зачатие происходило, оно фиксировалось с точностью до часа, что позволяло составить астрологический прогноз.

Ночь с императором не принесла Лань Кэ ничего, кроме простеньких жемчужных сережек – традиционного подарка. Ее поселили на отшибе Запретного двора, в домике, который назывался Тень платанов. Однако Лань Кэ не сдалась и начала кропотливую подготовку ко второй попытке завоевания императора. Каждой императорской наложнице в год полагалось 150 лянов (около 400 долларов по современным меркам) – на украшения и маленькие удовольствия. Лань Кэ делила свои монеты на три горсти: первая уходила на оплату уроков пения, благодаря второй девушка оттачивала каллиграфию и брала уроки живописи, ну а третью (самую увесистую горсть) она отдавала евнуху. По версии некоторых исследователей, этим евнухом мог быть молодой Ли Ляньин, но скорее всего в то время будущий всесильный скопец только начинал свою карьеру во дворце и не был допущен в личные покои императора. Скорее всего деньги орхидеи попадали в кошель одному из младших евнухов, Ши Цину, который был пристрастен к опиуму и которому, конечно, никогда не хватало денег на тайные посещения опие-курильни. Ши Цин не только просвещал юную деву насчет вкусов и предпочтений императора, но даже тайком выводил ее из дворца – Лань Кэ посещала знаменитую городскую куртизанку Сун по прозвищу Слива Мэйхуа. Искушенная женщина обучала ее эротическим приемам. Через два года Лань Кэ была во всеоружии: она безупречно подбирала себе наряды, ее скромный домик был собственноручно расписан изысканными рисунками в традиционном жанре «цветы и птицы», вокруг были разбиты роскошные клумбы. Теперь в дело вновь вступили евнухи: частенько император прогуливался по своему саду, сидя в паланкине. Обычно двое носильщиков выбирали маршрут в центральной части сада, где журчали фонтаны и цвели цветы. Однако евнухи-носильщики вдруг свернули в узкую аллейку между платанами.

Император изумился, обнаружив этот изящный домик-шкатулку на пороге которого стояла красавица в изысканном наряде и негромко, как бы в задумчивости, напевала любовную балладу. Сцена эта была срежиссирована евнухом Ань Дэхаем, предшественником Ляньина, будущим главным евнухом.

Заинтригованный правитель велел опустить носилки и… второе знакомство с повелителем прошло как нельзя более удачно. На сей раз амбициозная дева была во всеоружии: она знала все о вкусах и привычках императора благодаря поддержке евнухов. Ее карьера быстро пошла в гору: практически сразу она была переведена в разряд бинь. Лань Кэ с невероятной скоростью прошла оставшиеся стадии возвышения – фэй, гуйфэй. Она сумела стать отрадой пресыщенного владыки: устраивала маленькие театральные постановки на пьесы собственного сочинения, дарила образчики каллиграфии льстивого содержания и составляла компанию в курении опиума. Лань Кэ была знакома с этим пороком с детства – ее отец был завзятым курильщиком. Однажды она подсмотрела, как наложница подавала ему раскуренную трубку: она положила в нее шарики опиума, потом раскурила и выпускала дым так, что он принимал форму различных животных. Лань Кэ и сама решила научиться этому фокусу. Это ей удалось.

И вот однажды император Сяньфэн, проводя с Орхидеей ночь, предложил ей покурить опиума. Императорская фаворитка сделала это с большим искусством, пуская замысловатые фигуры из дыма. Сын Неба от этого зрелища был в восторге – ничего подобного он ранее не видел.

Она достаточно быстро стала любимой наложницей Сяньфэна и, используя ловкость и ум, обрела значительное влияние на него. Но, увы, ее положение не было устойчивым, в любую минуту император мог предпочесть ей другую. Нужен был план как стать особенной. В дело вновь вступает евнух, Ань Дэхай сделал ставку на Лань Кэ, да по-другому и быть не могло. Дело в том, что благородная императрица Цыань терпеть не могла заносчивых развращенных евнухов и не скрывала своей неприязни. Так вот, именно Цыань стала частью хитроумного плана возвышения Лань Кэ. Бездетная и вечно печальная Цыань нуждалась если не в заботе, то уж точно в участии, в сочувствии, хотя бы в беседе. По закону императрица должна была в течение пяти лет обеспечить Сына Неба наследником, но жена Сяньфэна не беременела. Сяньфэн решил, что Цыань бесплодна, хотя возможно дело было в нем: с юных лет он бражничал, вел разгульный образ жизни и скорее всего болел венерическими заболеваниями. Однако в отсутствии детей всегда винят женщину, и Сяньфэн перестал посещать опочивальню супруги.

В покоях императрицы стояло множество драгоценных фарфоровых ваз. В одну из них подкинули порошок ядовитого корня сыдун. Императрица почувствовала недомогание: глаза слезились, она постоянно чихала. В саду ей стало легче и женщина поняла, что в ее комнатах спрятан яд. Но как его обнаружить? И вот тут-то в дело вступила Лань Кэ. Через евнуха она передала, что происходит из рода знахарей и сможет по запаху определить, где спрятана отрава. Цыань немедленно послала евнуха за наложницей Лань Кэ.

Девушка несколько раз втянула воздух и подвела Цыань к одной из девяти напольных ваз. Императрица расчихалась еще пуще, а Лань Кэ не преминула заметить, что точно такой же запах три недели назад она слышала у дверей в комнаты Императорской Драгоценной Наложницы. Так Цыань заполучила, как она думала, любезную подругу-спасительницу, а Лань Кэ – долгожданный титул. Теперь она была хуангуй-фэй.

Цыси́ , Цы Си - 慈禧太后 - маньчжурская императрица, фактически стоявшая у власти в Китае с 1861 г. по 1908 г. Была наложницей императора, после рождения у неё сына стала второй женой императора и пользовалась исключительным влиянием при дворе.

Регентша в 1861Ч73 гг. (при малолетнем сыне Тунчжи) и в 1875Ч89 гг. (при малолетнем племяннике, императоре Гуансюе). С 1898 г., в результате государственного переворота, вновь сосредоточила всю власть в своих руках. Беспощадно подавляла народные движения, разгромила в 1898 г. реформаторов. Отличалась крайней подозрительностью, жестокостью, а также суеверием.

Цыси отличалась крайней подозрительностью, жестокостью и хитростью. Ею была создана собственная шпионская сеть, опутавшая двор. Никакой заговор просто не мог осуществиться, поскольку Цыси так боялись, что иногда сами участники заговора сообщали ей о нём. У нее было множество любовников, а о чудовищных нравах во дворце Цыси ходили легенды.

Результатами полувекового правления Цыси, наполненного нескончаемой кровопролитной борьбой за власть, были несколько подавленных восстаний, несколько проигранных войн, ослабление авторитета власти и отсталость страны в технике и экономике.

Отстранённый Цыси от власти император Цзайтянь (правил под девизом «Гуансюй») скончался за день до неё (возможно, отравленный по её приказу); её преемником стал 2-летний Пу И . Китайская монархия ненадолго пережила императрицу; в 1911 династия Цин была низложена после Синьхайской революции.

Е вропейские историки любят рассказывать о нравах и сексуальной распущенности великих представителей царственных фамилий - от гламурной Франции до "дикой" России, - как бы исподтишка восторгаясь их ненастностью, изобретательностью и изысканностью в любовных утехах. За это им прощались иной раз и политические ошибки, и жестокость, и крушения империй. Однако в то же время на другом конце света, на Востоке, происходило все то же самое, но с удвоенным блеском и масштабом.

Между тем пряный аромат восточной экзотики только добавляет интереса. Вот и история женщины, которая на протяжении почти полувека железной рукой правила гигантским Китаем, напоминает скорее миф, чем реальную биографию. К концу жизни число ее титулов доходило почти до двадцати: Милостивая, Благодетельная, Главная, Охраняемая, Здоровая, Глубокая, Ясная, Спокойная, Величавая, Верная, Долголетняя, Чтимая, Высочайшая, Мудрая, Возвышенная, Лучезарная… Звали ее императрица Цыси, последняя великая правительница из династии Цин.

Девочка родилась в 1835 году в знатной, но обедневшей маньчжурской семье. При рождении ей дали имя Ланьэр (Орхидея). Для маньчжуров рождение девочки могло быть как счастьем, так и горем - в зависимости от того, какое будущее хотели для нее родители. Единственная "карьера", которую могла сделать такая девочка - стать наложницей в императорском дворце, а судьба наложниц далеко не всегда была счастливой. Они за свою жизнь могли даже не встретиться с императором, а других интересов и других мужчин в их жизни быть не могло. Поэтому маньчжуры, имевшие красивых дочерей, прятали их от императорских евнухов. Однако Ланьэр с детства была чрезмерно честолюбива и сама стремилась во дворец, чтобы завоевать там как можно больше власти. В 1853 году ее заметили и забрали из семьи.

Императорские наложницы делились на пять разрядов. Первый, самый важный - хуан гуй фей (императорская драгоценная любовница), затем гуй фей (драгоценная любовница), фей (любовница), бинь (что можно перевести как "сожительница"), гуй жень (драгоценный человек). Последние были низшим рангом наложниц, и именно к ним была причислена Ланьэр. Она была неловкой неотесанной девочкой с неправильными чертами лица и еще не оформившимся телом. Поэтому при первой встрече с императором не смогла удовлетворить его взыскательный вкус, в том числе и в сексуальных утехах.

Однако это не остановило Ланьэр. Все выделяемые ей на украшения и маленькие удовольствия деньги (а наложницам платили примерно 150 лянов в год - около 400 долларов по современным масштабам) она отдала одной из самый знаменитых проституток города, которая тайком научила ее самым изощренным эротическим ухищрениям. Кроме того, Ланьэр училась танцам, пластическому движению, много читала, тщательно ухаживала за своим телом и подкупала близких к императору придворных. В конце концов однажды ей удалось подстроить так, что ее шатер оказался на пути следования стареющего императора Сянфэна, который услышал дивный женский голос, певший прекрасную песню. Обнаружив в шатре свою забытую наложницу, император был настолько потрясен ее искусством соблазнять и ублажать, что провел здесь несколько дней. Так девушка обрела новое имя и новое положение, став одной их императорских жен.

Императрица Цыси получила неограниченный доступ к сокровищам и власть над людьми. Она продолжила свое обучение, у изголовья ее кровати стояли шкафы с книгами; также она увлекалась традиционной китайской живописью, музыкой, верховой ездой и стрельбой из лука. Жизнь во дворце и идеальный уход позволили наконец расцвести ее красоте, о которой сохранилось немало исторических свидетельств. Побывавшие во дворце европейцы утверждали, что Цыси была необыкновенно хороша и всегда казалась моложе своих лет - в пятьдесят ей нельзя было дать больше тридцати, в семьдесят лет она выглядела сорокалетней. Возможно, способствовал этому выбранный режим питания императрицы: приготовленные различными способами рыба, утка и цыплёнок. Кроме того, каждый день для сохранения молодости Цыси выпивала большую чашку женского молока.

Но положение ее все еще оставалось шатким. У старшей жены императора не было детей, не могла никак забеременеть и Цыси. Правда, в апреле 1856 года она родила мальчика, которого назвали Тунчжи, однако существует вполне обоснованная версия, что настоящей матерью ребенка является одна из любимых наложниц императора Сянфэна, которая была убита сразу же после родов. Тем не менее статус матери будущего императора сразу же упрочил положение Цыси при дворе. Она сама теперь отбирала наложниц для императора и немедленно убивала тех, кто становился ему близок. Она же заменила всю прислугу и даже самых преданных императору слуг - гвардию из евнухов.

Но даже этого Цыси уже было мало. В 1860 году во время Второй опиумной войны император, императрица-мать Цыань, старшая императрица-жена и Цыси вместе с наследником трона скрываются от войск противника в провинции. Там произошел несчастный случай с Сянфэном, в котором опять же винят Цыси. Во время прогулки по озеру император, переходя из своей лодки в лодку Цыси, упал в воду, отчего заболел и вскоре умер.

С этого времени Цыси официально получает титул Великой императрицы. Но страной правит регентский совет при малолетнем Тунчжи, а Цыси, хотя власть ее огромна, приходится оставаться в тени вплоть до 1873 года, когда только вступивший во власть Тунчжи неожиданно умирает. Ходили слухи, что властолюбивая Цыси просто убила собственного сына. Как до этого именно она развратила его, посвятив во все тайны самых отвратительных пороков.

Сын Цыси, Тунчжи, рос в довольно необычной обстановке и был отдан на попечение наложниц и евнухов. С юных лет он вовлекался в самые разнузданные оргии в самых отвратительных притонах на окраине Пекина и познал все сексуальные извращения. Однако у юноши была жена - умная, образованная девушка из знатного семейства, но императрица относилась к ней отрицательно, опасаясь влияния на сына со стороны невестки. Сразу же после своего совершеннолетия и торжественной передачи ему власти Тунчжи умер. Официальная версия гласила, что причиной смерти стала оспа. Очевидно, организм молодого императора был ослаблен запущенными венерическими заболеваниями и не справился с инфекцией. Хотя, вопрос остается открытым: была ли это оспа или какое-то дьявольское изобретение Цыси из сферы ядов.

Цыси вновь объявила себя правительницей Китая. Однако когда Тунчжи умер, его жена была беременна. Если бы невестка родила наследника, он имел бы право со временем занять трон. Это не устраивало Цыси, однако еще одна смерть в императорской семья была бы вызовом знатным фамилиям. И тогда она создала совершенно невыносимую жизнь для невестки. Законы Китая были таковы, что несчастная даже не могла покончить собой - за это вырезали бы весь ее род. Тогда молодая женщина просто прекратила есть, что не относилось китайскими законами к самоубийству, и через несколько дней умерла от истощения, так и не родив наследника.

Счастливая Цыси назвала очередным императором своего юного племянника Цзай Тяна, которому дали императорское имя Гуансюй, что в переводе означает "бриллиантовый наследник". Цыси становится полноправной регентшей и на долгие годы полностью подчиняет себе Китай. Результатами полувекового правления Цыси, наполненного нескончаемой кровопролитной борьбой за власть, были несколько подавленных восстаний (тайпинов и ихэтуаней), несколько проигранных войн, ослабление авторитета власти и отсталость страны в технике и экономике.

Цыси безжалостно расправлялась с теми, кто стояли у нее на пути. Жестокость сочеталась в ней с хитростью, а хитрость со скрытностью. Ею была создана собственная шпионская сеть, опутавшая двор. Никакой заговор просто не мог осуществиться, поскольку Цыси так боялись, что иногда сами участники заговора сообщали ей о нем. У нее было множество любовников, а о чудовищных нравах во дворце Цыси ходили легенды. В разное время при ней находились даже лже-евнухи, которые пользовались почти неограниченной властью пока были фаворитами. Тем более что в сексе Цыси была ненасытна. Через ее спальню прошли тысячи мужчин, и не было бы таких извращений, которые остались бы неизвестными для этой женщины. Например, ее любимый евнух Ли Ляньин привязывал к своему телу молодого мужчину и совершал с его помощью половые акты, услаждая таким образом свою повелительницу.

Цыcи подстрекала толпу к чудовищному насилию, невиданному до этого в Китае. Она приказала своим войскам стрелять из пушек по католическому собору в центре Пекина. При этом были убиты тысячи невинных мужчин, женщин и детей. Цыси велела прекратить пальбу, лишь когда от непрерывного грохота артиллерии у нее разболелась голова.

Своих врагов она подвергала невероятным пыткам. Любимую наложницу своего племянника, которого вскоре после его восшествия на престол разжаловала и сослала в провинцию, она заставила бегать босиком по площади перед дворцом. Дело в том, что китайским девочкам в пятилетнем возрасте бинтовали ноги так, что ступня не могла расти. Пальцы загибались внутрь, кости плюсны выгибались дугой, и ступня превращалась в "копытце". Причем идеальными по размеру они считались в том случае, когда длина основания ступни не превышала трех дюймов. Ходить при этом без специальной обуви становилось невозможным.

Когда в 1900 году разразилось "боксерское восстание", Цыси разрешила своим войскам убивать иностранцев, в которых видела главную угрозу древним традициям Китая. Иностранные державы послали войска, чтобы спасти своих граждан. Императрица вынуждена была бежать. Пища ее была скудной, власть и деньги она потеряла. В стране царили беспорядок и насилие. Но затем "боксерское восстание" было подавлено союзными войсками, и Цыси разрешили вернуться в Пекин. Любыми способами она стремилась оградить себя от попыток держав-союзниц лишить ее власти. Она поняла, что для этого необходимо изменить имидж, и в итоге стала свидетельницей ненавистных реформ, начатых в Китае под влиянием Запада.

Императрица Цыси пережила своего племянника Гуансюй всего на 24 часа. Он не правил в стране, но пользовался большим уважением у народа, чем вызывал ненависть тетки. Считается, что Гуансюй был ею отравлен. И это было последнее злодеяние, которое успела совершить на этом свете императрица Цыси. Умерла императрица Цыси в 1908 году. Причиной смерти, по официальной версии, стал инсульт. Однако известно, что под конец жизни она пристрастилась к опиуму, пытаясь изгнать с помощью наркотических видений из своей памяти все кровавые ужасы своего прошлого.

Вместе с тем она была несомненно очень умным, тонко чувствующим человеком, сохранившем в сердце крохи сентиментальной любви. Рассказывают, что она носила крохотные жемчужные серьги и никогда их не снимала. Эти серёжки подарил ей император Сяньфэн, когда она впервые вошла во дворец. Серёжек было четыре, поэтому Цыси пришлось проколоть в каждом ухе по две дырочки.