Дом с мезонином главная мысль. Тема: идейный смысл рассказа А

Сочинение

К рассказам А. П. Чехова как нельзя лучше подходят слова В.Г. Белинского, сказанные о малой прозе, Писатель словно «дробит жизнь по мелочи я вырывает листки из великой книги этой жизни. Соедините эти листки под один переплет, и какая обширная книга, какой огромный роман, какая многосложная поэма составилась бы из них!» Как правило, события, на которых строятся сюжеты чеховских рассказов, незначительные, обыкновенные, взятые из обычной повседневной жизни, но каждое событие психологично, предельно насыщено мыслями и переживаниями, которые вовлекают нас в свое движение. В рассказе «Дом с мезонином», одном из самых поэтических произведений писателя, перед нами старая, как мир, история влюбленных, которых разлучают. Обо всех событиях, происходящих в рассказе, нам рассказывает главный герой, и мы узнаем таким образом о его душевном состоянии.

Герой рассказа - художник-пейзажист, в душе которого назрел кризис, нравственный разлад: его труд не приносит ему удовлетворения, счастья, не заполняет его жизни сознанием того, что он делает нужное дело. У молодого человека пропадает желание работать, а потому он проводит свои дни в праздности: подолгу гуляет, читает все что под руку попадет, много спит. Во время одной из прогулок он знакомится с сестрами Волчаниновыми, и в его жизнь неожиданно врывается любовь.

Любовь окрылила художника. Его отношения с возлюбленной, младшей Волчаниновой, полны поэзии, но отчего-то в эту поэзию постоянно проникают тоскливые нотки. Мы еще не знаем, чем закончится эта история, но нас не покидает грустное чувство. В самом начале его навевает пейзаж: «Два ряда старых, тесно посаженных, очень высоких елей стояли, как две сплошные стены, образуя мрачную красивую аллею…», «…прошлогодняя листва печально шелестела под ногами, и в сумерках между деревьями прятались тени ». И сам образ девушки, которую полюбил художник, окрашен грустью. Он говорит о Мисюсь, как называли ее родные, как о ребенке, ласково, бережно.Ее «худенькоетело», «тонкиеруки», «тонкаяшея», «печальные глаза» для него «трогательно прекрасны». Он любит и ее «слабость», и ее «праздность». Художник подозревает у Жени «недюжинный ум», восхищается широтой ее воззрений и видит в ней своего доброго гения. «…Мне страстно хотелось писать только для нее, - говорит он, - я мечтал о ней, как о своей маленькой королеве, которая вместе со мной будет владеть этими деревьями, полями, туманом, зарею, этой природой, чудесной, очаровательной, среди которой я до сих пор чувствовал себя безнадежно одиноким и ненужным…»

Женя также влюблена в молодого человека. Ее чувство искреннее, чистое. Она в том прекрасном возрасте, когда все в ней тянется навстречу добру и свету. Мисюсь смотрит на возлюбленного «нежно и с восхищением», ведь он «победил ее сердце своим талантом». Ей хочется, чтобы он «ввел ее в область вечного и прекрасного, в этот

высший свет, в котором, по ее мнению, …был своим человеком…». Но их общему счастью не суждено состояться.

Автор дает нам понять, что его герои обречены на разлуку, и грусть этой разлуки чувствуется во всем, даже самая светлая сцена в рассказе - сцена объяснения молодых людей - проникнута этим чувством. Печальное настроение подчеркивают блеклые полутона ночной природы: «на пруде едва светились бледные отражения звезд» и луна «еле-еле освещала дорогу».

Наутро Мисюсь с матерью спешно уехали к теге в Пензенскую губернию. Об этом художнику холодно сообщила старшая Волчанинова, Лида. Это она потребовала от Жени, чтобы та рассталась с художником, и робкая Мисюсь не осмелилась огорчить сестру своим неповиновением, о чем сообщила возлюбленному в записке. Именно Лида оказалась той злой силой, которая погубила счастье молодых людей, полюбивших искренне и нежно.

Лида Волчанинова - красивая и умная девушка с твердым характером, твердыми убеждениями, посвятившая свою жизнь «служению народу». Она носительница философии «малых дел». Она лечит крестьян, учительствует, то есть ведет деятельность, помогающую чем-то улучшить положение народа, но никак не решающую задач его освобождения.

В споре с художником Лида отстаивает свою точку зрения с напором, категорично заявляя, что «самую несовершенную из всех библиотек и аптечек » ставит выше всех пейзажей на свете. А художник придерживается противоположной точки зрения. Он спорит с Лидой, считая, что медицинские пункты и школы только -«прибавляют звенья к великой цепи », которой опутан народ.

По его убеждению, «миллионы людей живут хуже животных - только ради куска хлеба, испытывая постоянный страх », «с раннего утра до потемок» они «гнут спины, болеют от непосильного труда, всю жизнь дрожат за голодных и больных детей… рано старятся и умирают в грязи и вони; их дети, подрастая, начинают ту же музыку, и так проходят сотни лет».

Весь ужас положения простых людей художник видит в том, что «им некогда о душе подумать, некогда вспомнить о своем образе и подобии; голод, холод, животный страх, масса труда, точно снеговые обвалы, загородили им все пути к духовной деятельности, именно к тому самому, что отличает человека от животного и составляет единственное, ради чего стоит жить».

При существующих условиях, считает он, «медицинские пункты, школы, библиотеки, аптечки… служат только порабощению», внося в жизнь этих людей «новые предрассудки», увеличивая число их потребностей, необходимость платить за эти новые блага, а значит, «сильнее гнутьспину». Но Лида уверена: «нельзя сидеть сложа руки», и гордится тем, что живет на свое учительское жалованье.

Лида смотрит узко, но зато она деятельна, а художник смотрит шире, но он только мечтатель, грезящий о прекрасном будущем. Кто из них прав? Автор не встает прямо на сторону одного из спорящих, но он однозначно дает нам понять, что не душевное тепло, нелюбовь к человеку заставляют «неизменно строгую» девушку идти по пути « служения народу». Он не говорит прямо, что свой путь старшая Вол-чанинова избрала из тщеславия или от скуки, но это чувствуется во всем повествовании, и постепенно мы перестаем верить Лиде, как не верит ей и герой рассказа.

Лида настояла на том, чтобы Мисюсь увезли, чтобы сестра больше не встречалась с художником, и сделано это было якобы ради блага Жени, с тем же самоуверенным бездушием, с каким Лида творила все свои добрые дела.

А молодые люди оказались неспособными отстоять свое право на личное счастье. Они подчинились, смирились. Вместе с Мисюсь из жизни художника ушла радость, ушла поэзия, ушла красота. Постепенно чувства стали остывать, и он продолжил свою праздную «скучную» жизнь, лишь изредка вспоминая прелесть летней ночи и дом с мезонином, где жила его любимая девушка. Но в финале неожиданно звучит светлая нота, исполненная лиризма и дающая надежду на счастье. Пусть редко, но все же «в минуты, когда меня томит одиночество и мне грустно, - пишет художник, - …мне почему-то начинает казаться, что обо мне тоже вспоминают, меня ждут и что мы встретимся… Мисюсь, где ты?»

В своих рассказах А. П. Чехов воплощал мечты о здоровом, осмысленном существовании, о духовной красоте человека, о труде как основе справедливой и честной жизни, но он также обладал даром открывать в нелегкой, безрадостной жизни утонченные натуры, находить героев с «пробуждением души». Этот дар с необыкновенной силой проявился в поэтическом рассказе «Дом с мезонином». Поведав грустную историю о любви и разлуке, автор на самом деле заставил нас задуматься о необходимости борьбы за правду и счастье, за искренность и красоту человеческих отношений, против бездушия, лицемерия, жестокости, против всего того, что уродует жизнь, губит в ней все самое светлое и прекрасное.

Урок 1. Комплексный анализ рассказа А. П. Чехова. “Дом с мезонином”

I. Сообщение учащегося: “Эпоха А.П.Чехова”.

Материалы к сообщению. Конец XIX века принято считать эпохой “безвременья”, эпохой реакции. В русской истории мы настолько привыкли к “событиям”, что промежуток 1881 – 1905 годов, на который как раз падает творчество А. Чехова и когда “ничего не происходило”, кажется нам пустым местом или, в лучшем случае, чем-то тусклым, бесцветным (“сумеречным”, “хмурым”). Такое ощущение эпохи определяет наше восприятие творчества А. Чехова. “Враг пошлости”, “певец сумерек”, “поэт конца”… Сейчас, в конце XX столетия, особенно ясным становится понимание того, что эти критические штампы и в сотой доле не приближают нас к постижению А. Чехова. Между тем эпоха Чехова была из тех, которые называются “органическими” (в противоположность “критическим”), - когда происходит действительный рост культуры, идей и движение вглубь. Витторио Страда в одной из своих работ назвал Чехова “поэтом переходного состояния”, носителем самого универсального идеала русской литературы – идеала цивилизации, который до него с такою же ясностью переживался только Пушкиным”.

II. Слово учителя. На пороге XX века, века “бездомья”, Чехов пишет рассказ «Дом с мезонином» (1896г.). В рассказе органично соединились социально-политическая проблематика (осмысление современниками Чехова наследства “обанкротившихся” отцов-народников – поколения 60х – 70х годов XIXв.) и лирическая стихия “драмы любви”. Переданная от лица рассказчика, художника (примечателен подзаголовок “Рассказ художника”), история “несостоявшейся любви” звучит особенно поэтично и определяет субъективность повествования.

?Изложите сюжет произведения, определите ведущие мотивы и особенности композиции.

Ответ. Два ведущих мотива организуют сюжет: мотив времени и мотив воспоминания – центральные в творчестве Чехова. Заявленные в первой же строке (“Это было шесть –семь лет назад”), они и завершают рассказ (“вспоминаю…меня ждут и мы встретимся”). Это позволяет определить композицию рассказа как кольцевую.

Движение времени в рассказе образует замкнутый круг: рассказчик путешествует из настоящего в прошлое; вопрос же (“Мисюсь, где ты?”), замыкающий повествование и адресованный в будущее, остается без ответа, создает пронзительное ощущение “звенящей тишины”. Тем самым автор воплощает идею неразрешимости заявленного конфликта.

Отсутствие “единства события” (Н. Берковский), ослабленность фабульного действия – устойчивая доминанта чеховской поэтики – в полной мере реализуются в рассказе “Дом с мезонином”:

• активная социальная деятельность Лиды Волчаниновой вынесена за пределы повествования;
• первое свидание художника и Мисюсь, с несостоявшимся объяснением в любви, одновременно становится и последним.

Таким образом, развитие действия перенесено во внутренний сюжет, в “мысль – смысл”, определяя и главный вопрос: почему герои Чехова – все! – тотально несчастливы?

Мотив “незадающейся судьбы” звучит уже в начале рассказа: герой,”обреченный судьбой на постоянную праздность”, не делал “решительно ничего”.

Ответ: “Эта обречённость подчёркивается прежде всего тем, что у героя нет своего дома. Он живёт в имении помещика Белокурова, и это изначально чуждое художнику место. Громадная зала с колоннами, в которой не было никакой мебели, кроме дивана и стола, не несёт в себе ничего живого: ни тепла, ни уюта, ни просто желания оставаться в ней; здесь “всегда, даже в тихую погоду что-то гудело в старых амосовских печах…и было немножко страшно”. Время в доме утратило свою определённость и ритмичность: “по целым часам я смотрел в свои окна на небо, на птиц, на аллеи, читал всё, что привозили мне с почты, спал…” (Надежда Иванова).

?Чем определяется дальнейшее развитие сюжета?

Ответ. Случайностью. (”Однажды…я забрёл в какую-то незнакомую усадьбу”). “Герой попадает в иной мир, который организуется прежде всего миром природы:”Два ряда старых, тесно посаженных, очень высоких елей стояли.., образуя мрачную красивую аллею”. Взгляд художника удивительно тонко соединяет свет и тень в описании старого сада. Во всём чувствуется запустение и старость. Умение услышать “печальный” шелест прошлогодней листвы под ногами, увидеть в сумерках между деревьями спрятавшиеся тени, а по тому, как “нехотя, слабым голосом” поёт иволга, определить, что она “тоже старушка”, раскрывает внутренний мир героя – художника, чуткого к малейшим изменениям в окружающем мире. Однако и здесь время как бы остановилось: “…я уже видел эту самую панораму в детстве”, - подумал художник”. (Надежда Иванова).

III. Проанализируйте систему образов в рассказе.

Ответ: “Систему образов в рассказе можно разделить на две группы. Одни - представители традиционного дворянства. Рассказчик-художник; помещик Белокуров, “молодой человек, встававший очень рано, ходивший в поддёвке, по вечерам пивший пиво и жаловавшийся, что ни в ком не встречает сочувствия”. Это и Женя, и её мать - “они всегда вместе молились и одинаково верили”, “обожали друг друга”. Их объединяет прежде всего абсолютная бездеятельность. Другие - представители так называемой “новой” дворянской интеллигенции. Это Лида и “кружок симпатичных ей людей”, занимающиеся “аптечками, библиотечками, книжками”. Два мировоззрения вступают в противоречие: идеалист - рассказчик утверждает силу гения, “жизнь для высших целей”, рисует социальную утопию, Лида же “самую несовершенную из библиотечек и аптечек ставит выше всех пейзажей на свете”. (Ольга Штур).

?Какими художественными средствами создаёт автор образ Лиды?

Рассказчик дает достаточно подробное описание Лиды, в котором выделяются следующие детали: внешняя красота, “маленький упрямый рот”, “неизменная” строгость, “…с хлыстом в руках”, деловой, озабоченный вид, “говорила она много и громко”.

Иронично звучит оценка Лиды её матерью и Мисюсь: для них она “как для матросов адмирал, который всё сидит у себя в каюте”. Повторяя дважды, что “Лида замечательный человек”, Екатерина Павловна говорит об этом “вполголоса тоном заговорщицы, испуганно оглядываясь”, и заканчивает уж совсем, кажется, некстати: “Замуж нужно”.

IV. Столкновение героев неизбежно (“Я был ей несимпатичен”), и оно происходит в III главе рассказа. Это даже не столкновение, а поединок.

Работа с текстом. Проследим, в чём смысл поединка и как он развивается?

Итог работы. Начинается “поединок” со взаимного раздражения, что сразу предопределяет нежелание Лиды и художника услышать друг друга (наиболее полно эффект “глухоты” героев Чехова будет реализован в его пьесах). Каждому из героев автор даёт возможность изложить “тезисы” своих программ. Лида начинает с обвинения: “На прошлой неделе умерла от родов Анна”, продолжает мыслью о том, что “высокая и святая задача культурного человека - это служить ближним и…делать что-нибудь”, а заканчивает приговором - “мы никогда не споёмся”. Не менее категоричен в своих утверждениях художник. Его программа начинается с метафорического образа народа, опутанного “цепью великой” (как тут не вспомнить Н.Некрасова: “Порвалась цепь великая…”), продолжается излюбленной мыслью русской интеллигенции о том, что надо “о душе подумать”, а завершается уж совсем абсурдно: “Ничего не нужно, пусть земля провалится в тартарары”.

Казалось, в этом споре Чехов должен быть на стороне Лиды (кстати, в это время он сам принимает активное участие в земских делах). Однако его симпатии явно не на стороне героини. Может, потому, что в ней всё время подчёркивается узость и ограниченность: она не способна ощутить красоту и поэтичность окружающего мира, поэтому столь иронична и пренебрежительна по отношению к художнику и его творчеству. Узость и ограниченность Лиды сказываются и в её спорах с художником по поводу земской деятельности. Конечно, “библиотечки и аптечки” народу нужны, но помимо этого нужны и университеты, и свобода.

Не увенчивает лаврами победителя автор и художника. Его идеал свободной и счастливой жизни свободных и здоровых людей, убеждение, что “призвание всякого человека в духовной деятельности - в постоянном искании правды и смысла жизни”, несомненно, близок автору. Однако максимализм героя - всё или ничего - автор принять не может.

Невольными зрителями “поединка” оказываются Мисюсь и Екатерина Павловна, роль которых пассивна. Мисюсь молчит, а затем “изгоняется пренебрежительным “Мисюська, выйди”, а Екатерина Павловна только и повторяет:”Правда, Лида, правда”.

Таким образом, к истине в споре не стремится ни один из оппонентов. Это и становится главным для Чехова. Его герои никогда не слышат друг друга. Всеобщее отчуждение оказывается устойчивой доминантой как поэтики писателя, так и самой эпохи.

?Какие литературные ассоциации может вызвать этот спор?

Ответ. Хрестоматийным примером непонимания героев-антагонистов стало столкновение “отцов” и “детей” в романе И.С.Тургенева “Отцы и дети”, реализованное в споре Павла Петровича Кирсанова и Евгения Базарова. Но если у Тургенева конфликт героев-антагонистов начинает повествование и определяет дальнейшее развитие сюжета, а в спор вступает сама смерть, то у Чехова социальное и идеологическое звучание конфликта снижено, а сам “поединок” фактически завершает повествование.

V. В чём же тогда композиционная роль и значение IV главы рассказа?

Проследим, как развивается сюжет IV главы.

Итоги работы. На фоне поэтического пейзажа “грустной августовской ночи”, которой аккомпанируют “тёмные печальные глаза” Мисюсь, неожиданно открывается истина о никчёмности спора Лиды и художника. В то время как “мы, порядочные люди, раздражаем друг друга и спорим”, “человечество выродится, а от гения не останется и следа”. “Жутко” становится герою от мысли о сиюминутности человеческого существования под “падающими звёздами”, от мысли об одиночестве, в котором он остаётся “раздражённый, недовольный собой и людьми”. Поэтому как утопающий хватается за соломинку в надежде на спасение, так и художник стремится удержать возле себя Мисюсь ещё хоть на минутку.

?Подумаем над вопросом, в чём необычность объяснения в любви героев Чехова?

Ответ. Прежде всего в том, что никакого объяснения не было. Признание в любви остаётся во внутреннем монологе художника. В высшей степени странно звучит этот монолог (попросим ребят выбрать из текста ключевые слова); он более всего похож на доказательство теоремы, где главными становятся две мысли:

• “смотрела, слушала, верила и не требовала доказательств”;
• “мыслила иначе, чем строгая, красивая Лида, которая не любила меня”.

Создаётся ощущение того, что герой “проговаривается”. И, надо заметить, уже не в первый раз.

Перелистаем ещё раз рассказ, попробуем найти подтверждение этой мысли.

Итог работы.

• “Ради такой, - говорит художник о Лиде, - можно не только стать земцем, но истоптать, как в сказке, железные башмаки”.
• Во время спора в III главе Лида тоже с трудом удерживает маску равнодушия к рассказчику: лицо у неё “горело”, она с трудом скрывает своё волнение, закрываясь газетой.

Для чеховских рассказов вообще характерна оппозиция “казалось - оказалось”. И здесь она срабатывает в полной мере. В сказке сказочный герой обязан бороться за своё счастье, реальный герой Чехова сдаётся без боя, напуганный решительностью и бескомпромиссностью героини. “Зелёный огонь” в окнах мезонина “погас”, символизируя несбывшиеся надежды на счастье всех без исключения героев. Мысль об этом подчёркивается и состоянием окружающего мира: всё казалось “одного цвета”, “становилось очень холодно”.

Только в русле такого понимания внутреннего любовного конфликта можно объяснить жестокое решение Лиды: “…она требует, чтобы я рассталась с вами”, - прочитает художник в записке Мисюсь. На такое лишь женская ревность способна! И, может, только Жене с её богатым внутренним миром дано понять, ради кого её герой готов “железные башмаки истоптать”, поэтому она не в силах “огорчить” родную сестру неповиновением. Что ещё остаётся:”Я и мама горько плачем!” Может, замечание Екатерины Павловны о старшей дочери в начале рассказа - “замуж пора” - не такая уж случайность?

Обобщение. “Теперь, когда иллюзии разрушены, всё вернулось на круги своя, “трезвое и будничное настроение овладело” художником, и ему “стало стыдно всего…и по-прежнему стало скучно жить”.

Мотив абсурда становится ведущим в финале рассказа и определяет “мысль - смысл” произведения. В сущности, любви не было - происходит подмена чувств (как и в явно комичных отношениях Белокурова с его “подругой”). Абсурдно имя героини Мисюсь, абсурдно её безоговорочное подчинение и благоговение перед Лидой; абсурден отказ героя от борьбы за счастье. Да и за что бороться? Всеобщее неблагополучие, трагическая разъединённость каждого со всеми торжествуют в финале рассказа. Мотив воспоминания, кольцевое движение времени (“по-прежнему”) подчёркивают невозможность разрешения конфликта. Эта идея реализована и в названии произведения «Дом с мезонином». Дом - символ дворянского гнезда, символ традиции, прошлого, корней; мезонин - верхний полуэтаж дома, то, что, возможно, пристраивают впоследствии. Антитеза “верх - низ”, отражённая в названии рассказа, становится символом неразрешимости конфликта прежнего, традиционного и нового, символом столкновения разных по природе миров, эпох”. (Ольга Штур).

В качестве самостоятельной работы в конце урока предложим учащимся заполнить таблицу.

Урок 2,3. Особенности поэтики Чехова – новеллиста. Театр Чехова и его особенности. “У каждого должен быть свой Исаак” (анализ пьес «Дядя Ваня», «Три сестры»)

Ход сдвоенного урока

I. Чеховская драматургия развивается в том же направлении, что и его новеллистика.

Сообщение ученика “Особенности поэтики А. П. Чехова – писателя”.

Тезисы сообщения:

1. Мир абсурден – одно из важнейших открытий А. Чехова. Причину и следствие, трагедию и фарс отныне будет трудно отличить друг от друга.
2. Если русская классическая литература исповедует философию надежды (“Истины без надежды не существует. Будущее должно быть и будет лучше настоящего”), то Чехов и признаётся: “У меня нет убеждений”. Одна из главных черт чеховского мировоззрения – последовательное неприятие любого идеала (“Бог умер” Ф. Ницше). Чехов “убивал человеческие надежды” (Л. Шестов).
3. Ведущий жанр Чехова – писателя – рассказ, который можно определить как “рассказ – открытие”, где главной становится оппозиция “казалось – оказалось”.
4. При всей сюжетной разноплановости и кажущейся пестроте ситуация в чеховских рассказах сводима к следующему:

• жизнь алогична, следовательно, все попытки придать ей смысл ни к чему не ведут, а только усиливают ощущение абсурда;
• надежды, счастье, “идеалы” иллюзорны, беспомощны перед лицом необходимости смерти;
• “распалась связь времён”: все существуют отдельно, обособленно, никто не способен на сочувствие, сострадание, да и сами они потеряли смысл, – если нельзя понять жизнь, можно ли понять человека?
• привычная этика и мораль уже не способны регулировать отношения между людьми, следовательно, человек не имеет права осуждать кого-либо, требовать соблюдения норм – каждый сам несёт ответственность за поступки.

1. Герой в чеховской прозе оказывается в ситуации выбора: либо сохранить иллюзии в мире, который расползается по швам, либо отказаться от иллюзий, трезво взглянуть в лицо жизни.

II. Все эти сущностные черты поэтики писателя находят своё отражение и в драме.

Пьесы А. Чехова:

• «Безотцовщина» («Платонов») 1877 – 78 гг.;
• «Иванов» 1887 г;
• «Леший» 1889 г;
• «Чайка» 1896 г;
• «Дядя Ваня» 1897 г;
• «Три сестры» 1900 г;
• «Вишнёвый сад» 1903 г.

В словах одного из персонажей пьесы «Платонов» мы находим модель театра Чехова:

“Платонов - … лучший выразитель современной неопределённости… Под неопределённостью я разумею современное состояние нашего общества… Всё смешалось до крайности, перепуталось”.

Главное здесь – всё ”неопределённо”, “смешалось до крайности, перепуталось”. Этим же заключает Чехов свой рассказ «Огни»: “Ничего не разберёшь на этом свете!”.

Уже в ранних пьесах Чехова формируются особенности его театра:

• углублённый психологизм;
• отсутствие деления героев на положительных и отрицательных;
• неспешный ритм действия при огромной внутренней напряжённости.

В работе над пьесой «Леший» (своеобразная предтеча «Дяди Вани») Чехов формулирует один из главных принципов своего театра:

“Пусть на сцене всё будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье, и разбиваются их жизни…”.

22 июня 1897 года - “день исторической встречи”К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко в ресторане «Славянский базар» – принято считать днём рождения МХГ. Однако истинным рождением нового театра стала премьера чеховской “Чайки”, которая перед этим потерпела провал на императорской Александринской сцене в Санкт-Петербурге, несмотря на идеальную исполнительницу роли Заречной В. Ф. Комиссаржевскую. Вот как К. Станиславский и В. Немирович-Данченко оценили значение этого триумфа: “«Чайка» принесла нам счастье и, подобно вифлеемской звезде, указала новые пути в нашем искусстве”. С тех пор чайка стала символом и эмблемой МХГ.

«Чайка» - это не пьеса о “быте” литературной и “театральной” среды 80 – 90-х гг. XIX века. Это пьеса о кризисе искусства, художественного сознания. Этот кризис порождает драматизм судеб, причастных к искусству, разрывая души и вывихивая творческое сознание героев. Кризис сознания погружён в ощущение кризисности жизни.

“Любовные эти неудачи, одна с другой, бок о бок, говорят о некоей общей неудаче человеческого существования, о неудаче эпохальной, о печальном миросостоянии, о кризисе, в котором находится современный мир” (Н. Берковский).

Такую драматическую структуру можно было назвать “полифонической драмой” , настолько внутренние голоса героев одновременно и нераздельны, и неслиянны. Их души и судьбы их душ развёртывают “неразрешимый” и “незавершимый” диалог своей внутренней жизни.

• В пьесе множество сюжетных линий, микроконфликтов, из которых ни один не преобладает;
• персонажи расплывчаты;
• всё подчинено ритму внутреннего времени, игре пауз, магии воспоминаний, атмосфере сумерек, музыки.

Эффектные финалы актов:

• “…всё действие идёт мирно, тихо, а в конце даю зрителю по морде” (Чехов).

Мелодраматические финалы.

• Название - «Чайка»” – символ.

Символ – (греч. Symbolon) – условный знак, примета – слово, обозначающее предмет, наделяемый в повествовании дополнительным, исключительно важным значением:

• многозначен;
• непостижим.

?Символом чего, на ваш взгляд, становится чайка?

III. Пьесы «Дядя Ваня», «Три сестры» и «Вишнёвый сад» можно рассмотреть как трилогию с точки зрения общности конфликта, сюжета, системы образов, проблем и мотивов.

«Дядя Ваня». Сцены из деревенской жизни в четырёх действиях.

?Дайте определение сюжета, фабулы.

?Изложите сюжет пьесы. Ваш вывод?

Ответ: Сценическое действие в пьесе ослаблено, фабула занимает второстепенное место. Убийство профессора так и не состоялось; при всём обилии любовных коллизий ни одна не получает своего сценического развития.

Обобщение учителя: Чехов так сформулировал задачи современной драмы в 1889 году:

“Краткость – сестра таланта… любовные объяснения, измены жён и мужей, вдовьи, сиротские и всякие другие слёзы давно уже описаны. Сюжет должен быть нов, а фабула может отсутствовать”.

В «Дяде Ване» фабула, если не отсутствует вовсе, то занимает вполне второстепенное место в сценическом действии.

?Чем же тогда определяется развитие действия?

Работа с текстом. Прочитаем I действие пьесы по ролям.

Целевая установка: Проведём наблюдения:

• настроения героев;
• характер конфликта;
• темы, мотивы.

Дневник наблюдений:

1. Настроение героев:

Астров: недоволен своей жизнью:

“ничего я не хочу, ничего мне не нужно, никого я не люблю…”.

Войницкий: раздражён, также недоволен своей жизнью:

“жизнь выбилась из колеи”, “стало хуже, так как обленился, ничего не делаю и только ворчу, как старый хрен”.

Вывод: Оба героя недовольны своей настоящей жизнью. Примечательно, что уже в первых их репликах звучит слово “душно”, которое создаёт ощущение всеобщего неблагополучия, замкнутости пространства.

2. Какие мотивы звучат в I действии пьесы?

Мотив времени. Герои постоянно говорят о времени:

Астров: “В десять лет другим человеком стал.”

“… сколько прошло, как мы знакомы?”

“Сильно я изменился с тех пор?”

Войницкий: “С тех пор, как … прежде минуты свободной не было …”

“Но мы уже пятьдесят лет говорим, и говорим, и читаем брошюры…”

“Теперь мне сорок семь лет. … так глупо проворонил время …”

Мария Васильевна: “Опровергает то, что семь лет защищал … в последний год ты так изменился …”

Мотив одиночества героев. Он реализуется, прежде всего, в неумении героев слушать друг друга.

Мотив памяти.

Марина: “Дай Бог память…”

“Люди не помянут, зато Бог помянет.”

Астров: “… те, которые будут жить после нас через сто – двести лет … помянут ли нас добрым словом?”

Мария Васильевна: “Забыла я сказать …потеряла память.”

Мотив незадающейся судьбы.

Войницкий: “Я был светлой личностью, от которой никому не было светло…”

Вывод: Сюжет в пьесе начинается не с события как такового, а с общего психологического состояния героев – недовольства жизнью, судьбой, самими собой.

3. Помимо этого, героев объединяет дом, в котором они обитают. Каков он?

Ответ: Его описание можно найти в репликах героев, в авторских ремарках. “Склеп”, “неблагополучно в этом доме”, “какой-то лабиринт, двадцать шесть громадных комнат”. Комната Дяди Вани одновременно и спальня, и контора имения; клетка со скворцом, на стене карта Африки…

?В этом доме прошла вся жизнь Дяди Вани. Расскажите о ней.

4. В чём, по-вашему, заключается своеобразие конфликта?

Ответ: Оно, прежде всего, в разобщённости героев, в их взаимной раздражённости; конфликт носит внутренний характер. Герои недовольны своей судьбой.

Войницкий: “В такую погоду хорошо повеситься…”.

• Завязка действия вынесена за пределы сцены. Из разговора героев мы узнаём, что жизнь “выбилась из колеи” тогда, когда “профессор решил поселиться здесь”.
• Определяются любовные линии пьесы: Войницкий влюблён в Елену Андреевну, Соня в Астрова, Елена Андреевна увлечена Астровым, а он, в свою очередь, Еленой Андреевной. “Пять пудов любви”, о которых говорил Чехов в применении к “Чайке”, присутствуют и здесь.

?Чем ещё усугубляется конфликт Войницкого с окружающими и самим собой?

Ответ: Безответной любовью к Елене Андреевне.

Осознанием того, что профессор Серебряков, человек, ради которого затрачивались усилия, оказался “мыльным пузырём”. (Д. I, II)

?Какая сцена становится кульминационной в проявлении героями их недовольства друг другом?

Ответ: В III действии Серебряков предлагает продать дом.

Работа с текстом. Чтение сцены по ролям.

Целевая установка: Как ведут себя герои?

Чем можно объяснить столь бурный протест Войницкого?

Ответ: Дом был средоточием жизни Войницкого, его иллюзий подлинной жизни. Ради него он “десять лет работал как вол…”. “Имение чисто от долгов…”. Протест Дяди Вани столь силён, что он дважды стреляет в Серебрякова, но неудачно.

?Как можно оценить финал пьесы? (Д. IV)

Ответ: Вроде бы “благополучен”: Серебряков с Еленой Андреевной уезжает, Войницкий обещает по-прежнему высылать переводы, вновь принимается за работу. Однако читателю ясно, что работа счастья не принесёт и не восстановит распавшегося мира. Но:

“Когда нет настоящей жизни, то живут миражами. Всё-таки лучше, чем ничего”, - говорит Войницкий.

?Стоит задуматься над вопросом: достигли ли герои желаемого?

Обобщение учителя: Нет. Крушение надежд на счастье терпят все герои: доктор Астров в любви к Елене Андреевне, Соня в любви к Астрову, глубоко несчастна Елена Андреевна. Символом неудачника в пьесе становится Телегин, обедневший помещик, приживал, имени которого никто не помнит. История его жизни глубоко примечательна: от него давно убежала жена, но он остаётся ей “верен”, помогает, чем может – “отдал всё имущество на воспитание деточек, которых она прижила с любимым человеком”. В Телегине, как в зеркале, отражаются и доводятся до логического завершения общие для всех героев черты. Нелепость героя Чехов подчёркивает сценическими средствами.

Работа с текстом. Что следует из него?

• его никто не слушает;
• говорит он не к месту и глупости;
• кличка “Вафля”;
• все к нему относятся снисходительно-пренебрежительно: “Заткни фонтан, Вафля”.

?Был ли у героев шанс стать счастливыми, реализовать свои мечты? Что для этого нужно было сделать?

Обобщение учителя: Нужно было проявить чуточку безумия. В конце III действия Войницкий делает первый шаг к этому: “Я с ума схожу!”

Елена Андреевна о нём: “Он с ума сошёл!”

Астрову нужно было забыть о лесе и больных (что он почти делает), Елене Андреевне - бросить Серебрякова. Вместо этого – жалкий поцелуй при прощании.

У Дяди Вани два пути:

1. убить Серебрякова;
2. продать имение.

Любой из них – освобождение от иллюзий, шанс на счастье, но не гарантия его.

?Что же мешает героям Чехова совершить правильный выбор?

Обобщение учителя: Норма, традиционное представление о морали. Путь героев оказался “заграждён этикой” (Лев Шестов). “Отстранение этического”, умение пожертвовать самым дорогим – непременное условие на пути к свободе (а именно к ней стремятся все герои Чехова). Но вопрос в том, ради чего жертвовать? Герои готовы к жертвам, вся жизнь Войницкого – пример самопожертвования. Парадокс в том, что это жертва во имя долга, то есть этики. Но у Чехова, как мы помним, этика, долг – не абсолют.

В Ветхом Завете библейский миф об Аврааме, который готов был принести сына своего Исаака в жертву по требованию Бога, становится примером бесконечной веры.

“Каждый сам должен решить для себя, что считать своим Исааком”. (Кьеркегор)

Дом для дядя Вани и есть его Исаак. Таким образом, вопрос об этике – центральный в «Дяде Ване».

Почему герои не делают следующего шага, Чехов не отвечает.

Попробуем ответ на этот вопрос найти в следующей пьесе трилогии Чехова «Три сестры».

IV. «Три сестры». Драма в 4-х действиях. 1900 г.

1. Изложите сюжет пьесы. Что общего с сюжетом пьесы «Дядя Ваня»?

Ответ:

• ослабленность фабульного действия;
• развитие действия определяется изменениями в психологическом состоянии героев;
• общность проблем, мотивов;
• общность системы образов.

2. Работа с текстом. Чтение по ролям. Действие I.

Целевая установка: Определите основные мотивы, проблемы.

Ответ: Как и в «Дяде Ване», проблема счастья и мотив времени являются центральными.

3. Как они реализуются в системе образов? Какие изменения происходят с героями в ходе пьесы?

Работа с текстом. Составление таблицы.

(Целесообразно разбить класс на 4 группы).

Подведём итог: Как и в «Дяде Ване» герои в ситуации выбора. Они переживают крушение иллюзий, надежд. Но не отказываются от них. Таким образом, конфликт, обозначенный в предыдущей пьесе, углубляется и развивается.

?С кем из героев пьесы «Дядя Ваня» можно соотнести Андрея Прозорова?

Ответ: Андрей – психологическая разработка образа профессора Серебрякова, то есть человека, когда-то подававшего блестящие надежды, но оказавшегося “мыльным пузырём”.

?Как сёстры ведут себя в ситуации выбора? Что мешает им быть счастливыми?

Обобщение учителя:

а) Ольга. “Отстранение этического не для неё”:

• она не противостоит Наташе, когда та оскорбляет Анфису;
• Маша рассказывает Ольге о любви к Вершинину. Ольга демонстративно уходит.

Этика для Ольги существует благодаря “не слышу” и ради “не слышу”.

б) Ирина и Тузенбах. На их примере Чехов беспощадно разоблачает иллюзию “работы”, деятельности во имя чего-либо. Ирина понимает, что уходит всё дальше от настоящей жизни; она готова кричать: “Я в отчаянии..!” Но в последней сцене повторяет, как заведённая: “буду работать …” Но это не сделает её счастливой.

в) Маша. Она более всех открыта абсурду и готова принять его:

• “эта жизнь, проклятая, невыносимая…”
• не придаётся иллюзии о работе;
• изменяет мужу.

Следовательно, приняв абсурд, можно жить и даже быть счастливой. Однако такое счастье недолговечно.

?Как Чехов подчёркивает эту мысль в пьесе?

Ответ: Музыкальный мотив. Маше и Вершинину не нужны слова.

Помимо Андрея и трёх сестёр выделяется следующая группа героев – Солёный, Чебутыкин и Наташа. Рассмотрим их функции в пьесе.

?В чём роль Солёного в пьесе?

Ответ: У него главная функция – разбивать иллюзии героев-идеалистов.

Внешне не симпатичный, жестокий, он внутренне близок автору. Это подчёркивается и способом создания образа Солёного: его речь насыщена литературными реминисценциями, которые становятся смысловым лейтмотивом пьесы.

Работа с текстом. Проследим, где и когда они реализуются.

Итог работы:

• “Я странен, не странен кто ж!” - отсылка к Грибоедову. Там тоже герой – идеалист, которого постигает крушение иллюзий.
• “Забудь, забудь мечтания свои!” – говорит Тузенбаху, Ирине.Отсылка к «Цыганам» Пушкина. Перед нами истина, столь необходимая героям.
• “Он и ахнуть не успел, как на него медведь насел!” Это цитата из басни И. Крылова“Крестьянин и Работник”; тема её: человеческая неблагодарность.

Смысл заимствования еще и в том, что страшное может открыться в любую минуту – “Ахнуть не успеешь”.

Похож Солёный на Лермонтова – писателя, создавшего первого дегуманизированного героя русской литературы.

Солёный играет и более заметную роль: убивает Тузенбаха на дуэли.

Пули, выпущенные в «Дяде Ване», достигают цели. Тузенбах гибнет глупо, бессмысленно, в тот момент, когда его переполняют надежды.

?В чем смысл этой смерти?

Ответ: Всё, что им говорилось накануне, представляется в нелепом виде. Он просит, чтобы ему приготовили кофе, а жить осталось минуты.

?Образу Солёного функционально близок Чебутыкин.

Работа с текстом. Докажите это.

Обобщение учителя: Дегуманизация его происходит на наших глазах:

• I действие. Дарит самовар на дне рождения Ирины и плачет. Самовар здесь символ дома, счастья, несостоявшейся любви.
• III действие. Во время пожара он пьян. Здесь прослеживается сюжетное сходство с образом доктора Астрова. Доктор Астров вспоминает стрелочника, который умер “у [него] под хлороформом”. Чебутыкин: “В прошлую среду лечил на Засыпи женщину - умерла, и я виноват, что она умерла”.
• Разбивает часы – подарок любимой женщины.
• Его фраза “тара … рабумбия … Сижу на тумбе я” полна абсурда и становится выражением абсурда.
• IV действие. Он указывает выход Андрею:“Надень шапку, возьми в руки палку … и уходи … без оглядки …”.

?В этой же группе персонажей находится и Наташа.

В чём её роль?

Работа с текстом. Расскажите о ней.

Обобщение учителя. Внешне – “мещанка”, над ней, как и над Солёным, не властно этическое. Её роль также велика:

• переселяет Ирину;
• уходят из дома Ольга с Анфисой.

Тем самым лишает сестёр иллюзий.

• под её влиянием Андрей влезает в долги, закладывает дом.

5. Таким образом, с домом связаны надежды и разочарования героев.

Работа с текстом. Проследите, как создаёт Чехов образ дома. Сравните с образом дома в пьесе «Дядя Ваня».

Обобщение учителя: В описании дома меньше конкретики. Больше внимания уделено психологическому состоянию героев в нём. Если в «Дяде Ване» имение свободно от долгов, то здесь дом заложен. Так же возникает оппозиция “жизнь в доме – Москва”, в которой бытие в доме мыслится как неподлинное, Москва же становится символом иной, настоящей жизни. Герои уже желают продать дом, смутно чувствуя, что именно он является препятствием на пути к счастью.

Таким образом, проблемы, мотивы, заявленные в пьесе «Дядя Ваня», находят своё дальнейшее развитие в «Трёх сёстрах». Однако финал пьесы открыт. На вопрос Ольги: “Зачем мы живём, зачем страдаем …” ответа нет.

Домашнее задание:

1. Сообщение “История создания пьесы «Вишнёвый сад», оценка современниками”.
2. Первая группа учащихся: оцените сюжет комедии с точки зрения завершения развития общего сюжета в трилогии.
3. Вторая группа учащихся: прокомментируйте ведущие мотивы «Вишнёвого сада» в контексте трилогии.
4. Третья группа учащихся: проанализируйте систему образов пьесы в сравнении с пьесами «Дядя Ваня», «Три сестры».

В проведении урока можно использовать тесты по содержанию пьес, составление которых можно предложить учащимся в качестве домашнего задания.

Тест по содержанию пьесы А.П. Чехова «Дядя Ваня»

1. Сколько лет знакомы Астров и нянька Марина?
2. “Жарко, душно, а наш великий учёный в пальто, в калошах, с зонтиком и в перчатках”. О ком идёт речь?
3. Возраст Войницкого.
4. С героем какого русского писателя XIX века сравнивает себя Астров?
5. Кому снился сон, что у него “нога чужая”?
6. У какого русского классика, по словам Серебрякова, от подагры случилась грудная жаба?
7. Кто называет Марью Васильевну идиоткой?
8. Кто сравнивает себя с одним из героев Островского?
9. Кто первый назвал Войницкого дядей Ваней?
10. Кто тупеет от признаний в любви в свой адрес?
11. В чьих венах, по словам Войницкого, течёт русалочья кровь?
12. Какое лингвистически неверное слово, означающее признание вины, частенько употребляет дядя Ваня?
13. Автор фразы: “повесьте ваши уши на гвоздь внимания”.
14. Владелец описываемого в произведении имения.
15. Сколько оно стоило и за сколько было куплено?
16. Количество комнат в этом имении.

(Дмитрий Усманов).

Тест по содержанию пьесы А.П. Чехова «Три сестры»

1. День смерти отца сестёр и именины Ирины.
2. Сколько лет Ольга служит в гимназии?
3. Мечта сестёр.
4. Сколько лет Ольге? Ирине? Маше?
5. При каком недуге используется следующее лекарство:”два золотника нафталина на полбутылки спирта… растворить и употреблять ежедневно”?
6. Кто к кому обращается: “птица моя белая”?
7. Подарок Чебутыкина Ирине.
8. Улица на которой жили сёстры в Москве.
9. Кого из героев называли “влюблённым майором”?
10. Сколько лет Вершинину?
11. Любимое дерево Вершинина.
12. Самый афористичный герой пьесы, “шутник”.
13. Сколько человек за столом на именинах Ирины? Что обозначает это число?
14. Настоящая фамилия Тузенбаха.
15. Как из слова “чепуха” появилось “реникса”?
16. Кому принадлежит реплика: “Бальзак венчался в Бердичеве”?

(Наталья Лукина).

Урок 4,5. “Скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь”. Анализ пьесы «Вишневый сад». Обобщение

Ход сдвоенного урока

I. Комедия «Вишневый сад», завершающая трилогию, может рассматриваться как завещание писателя, его последнее слово.

1. Сообщение ученика. История создания пьесы, восприятие её современниками (К. Станиславский, В. Немирович-Данченко, М. Горький, В.Мейерхольд).

2. Чтение I действия.

Работа по домашнему заданию.

Итоги домашнего задания.

• В оценке сюжета важно обратить внимание на характерное для пьес отсутствие фабулы; настроение героев, их одиночество, разъединенность определяют развитие сюжета. Они предлагают массу проектов для спасения вишнёвого сада, но решительно неспособны действовать.
• Мотивы времени, воспоминаний, незадающейся судьбы, проблема счастья так же являются ведущими в «Вишневом саде», как и в предыдущих пьесах, но теперь они играют определяющую роль, полностью подчиняя себе героев. Мотивы “купли – продажи”, “отъезда – пребывания” в доме открывают и завершают действие пьесы. Обратим внимание учеников на то, что мотив смерти здесь звучит более настойчиво.
• Расстановка героев усложняется. В I действии перед нами новые, но легко узнаваемые герои. Они сильно постарели, обрели способность трезво смотреть на мир, но расстаться с иллюзиями не хотят.

Раневская знает, что дом нужно продать, но надеется на помощь Лопахина, просит Петю: «Спасите меня, Петя!” Гаев прекрасно понимает всю безвыходность ситуации, но старательно отгораживается от мира реальности, от мыслей о смерти абсурдной фразой”Кого?” Он абсолютно беспомощен. Пародией на этих героев становится Епиходов, который никак не может решить, жить ему или застрелиться. Он адаптировался в мире абсурда (этим объясняется его кличка:”22 несчастья”). Он же превращает в фарс трагедию Войницкого («Дядя Ваня») и доводит до логического завершения сюжетную линию, связанную с идеей самоубийства. Не менее беспомощным выглядит “молодое поколение” в пьесе: Аня наивна, полна иллюзий(верный признак несостоятельности героя в мире Чехова). Образ Пети наглядно иллюстрирует идею деградации героя-идеалиста (в предыдущих пьесах это Астров и Вершинин). Он “вечный студент”, “облезлый барин”, ничем не занят, говорит – и то некстати. Петя совершенно не принимает реального мира, истины для него не существует, поэтому его монологи так неубедительны. Он “выше любви”. Здесь звучит явная ирония автора, подчеркнутая сценически (в III действии в сцене бала он падает с лестницы и все смеются над ним). “Чистюлькой “называет его Любовь Андреевна. Самым здравомыслящим, на первый взгляд, выглядит Ермолай Лопахин. Человек дела, он встает в пятом часу утра, не может жить без дела. Его дед был крепостным у Раневской, а Ермолай теперь богат. Именно он разбивает иллюзии Раневской и Гаева. Но он же покупает дом, который является средоточием иллюзий; он не может устроить своё собственное счастье; Лопахин живет во власти воспоминаний, прошлого.

3. Таким образом, главным героем в пьесе становится дом – “вишнёвый сад”.

Давайте подумаем над вопросом, почему в применении к комедии “Вишнёвый сад” уместнее говорить о хронотопе дома, в то время как в отношении к первым двум пьесам трилогии правильнее говорить об образе дома?

Вспомним, что такое хронотоп?

Хронотоп – пространственно-временная организация образа.

Работа с ремарками пьесы. Проследим, как создается в пьесе образ времени и пространства.

Итоги наблюдений.

• В первом действии события не выходят за рамки комнаты, которая “до сих пор называется детскою”. Ощущение замкнутого пространства достигается упоминанием о закрытых окнах. Автор подчеркивает несвободу героев, их зависимость от прошлого. Это находит отражение и в “одах” Гаева столетнему “шкапу”, и в восторгах Любови Андреевны при виде детской. Темы разговоров героев связаны с прошлым. О главном – продаже сада – они говорят мимоходом.
• Во втором действии на сцене – поле (безграничное пространство). Символичными становятся образы давно заброшенной часовенки и камней, которые когда-то были могильными плитами. С ними в пьесу входит мотив не только смерти, но и преодоления героями прошлого, воспоминаний. Образ иного, реального пространства включён обозначением на горизонте большого города. Этот мир чужд героям, они его боятся (сцена с прохожим), но разрушительное воздействие города на вишнёвый сад неизбежно – нельзя убежать от действительности. Чехов подчёркивает эту мысль звуковой инструментовкой сцены: в тишине “вдруг раздаётся отдалённый звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный”.
• III действие – кульминация, как в развитии внешнего конфликта (сад продан), так и внутреннего. Мы вновь оказываемся в доме, в гостиной, где происходит абсолютно абсурдное действо: бал. “И музыканты пришли некстати, и бал мы затеяли некстати” (Раневская). Трагизм ситуации преодолевается приемом карнавализации действительности, трагедия соединяется с фарсом: Шарлотта показывает свои бесконечные фокусы, Петя падает с лестницы, играют на бильярде, все танцуют. Непонимание, разобщённость героев достигают своего апогея.

Работа с текстом. Прочитаем монолог Лопахина, завершающий III действие, проследим по авторским ремаркам за изменениями в психологическом состоянии героя.

“Новый помещик, владелец вишнёвого сада” не чувствует себя счастливым. “Скорее бы изменилась наша нескладная, несчастливая жизнь”, - “со слезами” произносит Лопахин. Любовь Андреевна горько плачет, “в зале и гостиной нет никого”.

• Образ пустого дома доминирует в IV действии. Порядок, мир в нём нарушены. Мы вновь, как и в I действии, в детской (кольцевая композиция). Но теперь во всем чувствуется пустота. Бывшие хозяева покидают дом. Двери запирают на ключ, забывая о Фирсе. Пьеса заканчивается тем, что вновь слышится “отдалённый звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный”. И в тишине “слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву”.

?В чём смысл последней сцены пьесы?

• Дом продан. Героев больше ничего не связывает, иллюзии потеряны.
• Фирс – олицетворение этики и долга – заперт в доме. С “этическим” покончено.
• XIX век завершен. Наступает XX, “железный” век. “Бездомье становится судьбой мира”. (Мартин Хайдеггер).

?Что же тогда обретают герои Чехова?

Если не счастье, то свободу… Значит, именно свобода в мире Чехова является важнейшей категорией, смыслом человеческого бытия.

II. Обобщение.

?Что же позволяет объединить пьесы А. Чехова «Дядя Ваня», «Три сестры», «Вишнёвый сад» в трилогию?

Предлагаем ребятам самостоятельно обобщить материал уроков.

Итог работы.

Определим критерии этой общности.

1. В каждой пьесе герой находится в конфликте с окружающим миром; каждый также испытывает внутренний разлад. Таким образом, конфликт приобретает тотальный характер – его носители практически все лица. Для героев характерно ожидание перемен.

2. Проблемы счастья и времени становятся ведущими в трилогии.

У всех героев:
счастье в прошлом,
несчастье в настоящем,
надежды на счастье в будущем.

3. Образ дома (“дворянского гнезда”) – центральный во всех трёх пьесах.

В доме воплощается представление героев о счастье – он хранит память о прошлом, свидетельствует о неблагополучии настоящего; его сохранение или потеря внушают надежды на будущее.

Таким образом, мотивы “купли-продажи” дома, “отъезда-пребывания” в нём становятся смысло- и сюжетоорганизующими в пьесах.

4. В пьесах происходит деградация героя-идеалиста.

• В «Дяде Ване» – это доктор Астров;
• в «Трёх сёстрах» – полковник Вершинин;
• в «Вишнёвом саде» – студент Трофимов.

Работа по рядам. Назовите их “положительные программы”. Что их объединяет?

Ответ: Идея работы и счастья в будущем.

5. Герои находится в ситуации выбора своей дальнейшей судьбы.

Практически каждый ощущает ситуацию распада мира в большей или меньшей степени. В «Дяде Ване» - это, прежде всего, Дядя Ваня; в «Трёх сёстрах» – сёстры Ольга, Маша и Ирина Прозоровы; в «Вишнёвом саде» – Раневская.

Есть в пьесах и пародия на них: Телегин, Чебутыкин, Епиходов и Шарлотта.

Можно проследить и другие параллели между героями пьес:

• Марина – Анфиса;
• Ферапонт – Фирс;
• Телегин – Епиходов;
• Солёный – Яша;
• Серебряков – Прозоров.

Здесь налицо и внешнее сходство:

• религиозность, глухота, неудавшееся профессорство и так далее.

Такая общность конфликта, сюжета, системы образов позволяет ввести понятие метасюжета.

Метасюжет – сюжет, объединяющий все сюжетные линии отдельных произведений, выстраивающий их как художественное целое.

Именно ситуация выбора, в которой находятся герои, определяет метасюжет трилогии. Герои должны:

• либо открыться, довериться миру абсурда, отказавшись от привычных норм и ценностей;
• либо продолжать множить иллюзии, влача неистинное существование, уповая на будущее.

Финал трилогии открыт, ответов на вопрсы, поставленные в пьесах Чеховым, мы не найдём, ибо не в этом задача искусства, по мнению драматурга. Сейчас, в конце XX века, мы задаём себе вопросы о смысле бытия, которые так тревожили А. П. Чехова, и замечательно то, что каждый имеет возможность дать свой ответ, сделать свой выбор…

Литература для учителя:

1. Бражников И. Неоткрытый Чехов, или осколки распавшегося мира. Статья 2. Философия Чехова // Литературный альманах «Дядя Ваня», №1(5), 1993.
2. Парамонов Б. Провозвестник Чехов.стр.254 - 266.
3. Тамарченко А. Театр и драматургия начала века. В кн: История русской литературы: XX век: Серебряный век/Под ред. Жоржа Нива, Ильи Сермана, Витторио Страды и Ефима Эткинда. - М.: Изд. группа «Прогресс» - «Литера», 1995. Стр.336 - 339.

Подзаголовок рассказа - «Рассказ художника».

Рассказ ведется от первого лица - художника -пейзажиста, который живет в имении своего студенческого знакомого, «обреченный на постоянную праздность». Рядом в соседнем имении проживает семья - мать с двумя дочерьми-красавицами, старшей Лидой и младшей Женей с детским прозвищем Мисюсь. Отец семейства, дослужившийся до достаточно большой должности тайного советника (соответствует нашему зам. министра), умер. Семья обеспечена, но живет в деревне исключительно из любви к природе и спокойному время-препровождению. Практически все персонажи проводят жизнь в полной праздности»: гуляют, читают, играют, едят, пьют чай, иногда ходят в церковь или по грибы. И так изо дня вдень.

Правда знакомый героя (Белокуров Петр Петрович), у которого тот снимает дом, тщательно делает вид что занимается, как сейчас говорят, хозяйственной деятельностью. Но, по словам героя, он «тяжелый и ленивый малый» и скорее создает видимость таковой. Любит «все разговоры сводить на спор», казаться умнее, чем он есть на самом деле и жаловаться, что он «ни в ком не встречает сочувствия». Все в праздности, кроме старшей дочери Лиды. Она, как бы сейчас сказали, эмансипированная девушка, работает учительницей в земской школе, учит сельских ребятишек. Получает 25 рублей и гордится тем, что тратит на себя только то, что зарабатывает. Все действующие лица описываются героем с солидной долей иронии и неприязни. Кроме младшей сестры Жени-Мисюсь, к которой герой с самого начала проникся большой симпатией, увидев в ней родственную душу. И, конечно ж,е предмет для романтических отношений, так как Мисюсь юна, мила, наивна, восторженна, а главное не скрывает своего восторженного отношения к герою, его талантам и мыслям.

Главная коллизия рассказа состоит в проходящих на фоне этой идиллии политических споров между Лидой и остальными действующими лицами на тему устройства окружающей жизни. Эти споры ведутся постоянно. Они взрывают и придают некую энергию всей этой сонной картине. Суть их выражается в том, что Лида фанатично, исповедует и как может с молодой энергией и энтузиаз мом претворяет в жизнь идею народовольцев о необходимости просвещения и лечения народа в лице местных крестьян, благотворительности и прочих «малых дел».

Члены всей семьи восхищаются, а на деле боятся властной бескомпромиссности Лиды. Главный же герой отстаивает, хотя и достаточно вяло, чисто социалистические идеи о необходимости коренного социального переустройства народной (заметим, народной, а не всей вообще и его художника в частности) жизни, фактически высказывая идеи утопического социализма. Народничество - идеология и движение разночинной интеллигенции на буржуазно-демократическом этапе освободительной борьбы в России (1861-1895). Выражало интересы крестьян, выступало против крепостничества и капиталистического развития Росии, за свержение самодержавия путем крестьянской революции. Народничество -разновидность крестьянской, общинной социалистической утопии. С начала 60 гг. XIX-го столетия существовало два течения: революционное и либеральное. Родоначальники - А.И.Герцен, Н.Г.Чернышевский, идеологи - М.А.Бакунин, П.А. Лавров, П.Н. Ткачев. «Хождения в народ», «теория малых дел» - либеральные идеи противопоставляемые марксизму и осуждаемые марксистами, которые, как известно, призывали к коренному социальному переустройству общества.

Одна Мисюсь остается в стороне от политики. Ее вообще не интересуют социальные идеи. Она живет в мире своих духовных (возможно книжных) ценностей и наверное поэтому очень добра, и искренне излучает доброжелательность и приветливость.

В финале рассказа - герой наконец-то понимает, что любит Женю-Мисюсь, поскольку ее вообще нельзя не любить. Следуют страстные поцелуи у ворот усадьбы. А далее по правилам того времени, девушку отвозят в соседнюю губернию. Решение исходит от старшей сестры -неформального главы семейства. Влюбленные страдают, но не сопротивляются.

Еще при жизни Чехова появление в печати рассказа «Дом с мезонином» вызвал многочисленные и противоречивые отклики. Главной темой обсуждения явилась нелогичность поведения и схематичность образов основных героев рассказа, за исключением, пожалуй, Жени-Мисюсь.

И в рассказе и в его обсуждении главной проблемой явилось совершенная неоднозначность и некоторое пародоксальное с логической точки зрения авторское представление характеров двух других действующих лиц рассказа - старшей сестры Лиды и главного героя-художника, выдавая очевидно авторское отношение к этим действующим лицам.

Лида, с формальной весьма распространенной житейской точки зрения, абсолютно положительная героиня, воплощающая идею об общественно активной жизненной позиции человека, неравнодушного к страданиям других людей. Действительно, она пытается по мере личных сил и возможностей делать что-то «здесь и сейчас», не дожидаясь тотального изменения существующего общественного порядка, неся заряд некоей личной сопричастности окружающей ее жизни, как бы мы сказали с современных позиций, практически, мать Тереза и принцесса Диана в одном лице.

Однако автор со всем присущем ему талантом преподносит нам ее образ нарочито несимпатичным, сухим, педантичным, резонерским. В образ Лиды автор по-видимому вложил все, что может быть отталкивающим для него в женщине: властность, бескомпромиссность, целеустремленность, трудолюбие, и даже некая жертвенность ради идеи.

Однако со времен Юнга, который был практически современником автора рассказа, такой женский тип, который впоследствии стали называть эмансипированным, психологами признавался как одно из проявлений «комплекса матери». Комплекс матери по Юнгу, может развиваться в нескольких основных направлениях, например, гипертрофии материнского до полной идентичности с матерью и его отрицание,возникновение эффекта атрофии всего женского, «защиты от матери».

Фактически оба женских типа (вероятно не случайно, ведь автор по образованию врач) и описаны в рассказе в образе двух сестер. Милая, славная Мисюсь, на ее стороне явно все симпатии как автора, так и главного героя (правда язык не поворачивается назвать его героем-любовником, но об этом позже)

Важно отметить, что Мисюсь сама по себе вроде бы и не живет. Она всегда при матери, с матерью, практически представляют с ней вдвоем единое целое. Мать в этом рассказе классический образец явления, о котором не без остроумия пишет Юнг:

«В этом случае, женственность преувеличена. Это означает усиление всех женских инстинктов, в первую очередь материнского. Негативный аспект последнего имеет место у женщины, единственная цель которой - рожать. Ясное дело, что мужчина тогда представляет собой нечто второстепенное; он - существенный инструмент зачатия, и ему, как объекту за которым нужен уход, отводится последнее место после детей, бедных родственников, котов, кур, и мебели». (Практически вся литература XVIII-XIX вв. полна примерами женских образов такого типа). Собственная личность для такой женщины также нечто побочное; она даже более или менее бессознательна, потому что жизнь проживается в других и через других...

По Юнгу материнский инстинкт в своем крайнем и бессознательном проявлении «приводит к уничтожению как собственной личности, так и частной жизни ребенка. Это уже касается взаимоотношения двух женщин - младшей дочери Мисюсь и ее матери. Дочь как бы поглащается матерью. «Чем бессознательнее такая мать в своей собственной личности, тем больше и могущественней ее бессознательная воля к власти». Признавая глубинную природную истинность женского разума, в случае гипертрофии женского начала, Юнг отмечает, что сама женщина фактически не может оценить остроту своего разума, не способна она также оценить и его глубину. И вообще « чего доброго, забывает то, что сама только что сказала». Это относится и к матери и к дочери.

Практически такой семейный дуэт и описан в рассказе. Юнг, как будто бы, анализируя именно этот рассказ (и некоторые другие рассказы Чехова), далее пишет, что при сильной привязанности к матери, у девочки не происходит естест венного процесса развития собственного эротического начала. В результате наступает проекция собственной личности на мать и «все, что напоминает материнство, ответственность, личную привязанность и эротические притязания, вызывает у таких женщин чувство неполноценности и принуждает их бежать прочь, и, конечно же, к матери, которая все то, что дочери кажется совершенно недостижимым, переживает совершенным образом, ...как бы проживая все вместо нее».

А далее очень интересная мысль: «Таким блеклым девицам брак не заказан. Напротив, несмотря на их призрачность и внутреннюю безучастность, или как раз именно поэтому, на рынке невест они котируются очень высоко. «Столь большая женская неопределенность - вожделенный эквивалент для мужской определенности и однозначности... Из-за характеристической внутренней безучастности и из-за чувства неполноценности, которое постоянно инсценируют обиженную невинность, мужчине выпадает выгодная роль - он должен с видом превосходства и все же потворствуя, т. е. квазирыцарски, сносить известную женскую недостаточность. Особенно притягательно действует пресловутая беспомощность девушки. Она в такой мере является придатком матери, что даже совсем не знает, что же ей делать, если рядом оказывается мужчина. И к тому же она так сильно нуждается в помощи и как будто ровным счетом вообще ничего не знает, что даже самый кроткий пастух станет отважным похитителем женщин и самым дерзким образом украдет дочь у любящей матери.

Именно такие женщины могут быть жертвенными супругами тем мужьям, которые существуют исключительно благодаря идентичности с профессией или одаренностью. В противном случае можно видеть как некто «воистину ничтожный, прямо-таки невзрачный, словно по волшебной лестнице, взметается на самые что ни на есть высоты. Chercher la femme, вот где ключ к разгадке тайны этого успеха».

В конечном счете такая женщина - судьба. Мужчина может говорить об этом или нет, но в конце концов «падает счастливый до безрассудства в эту дыру или же упускает и губит свой единственный шанс по завладению своей мужественностью».

Продолжает эти мысли уже наш современник профессор А. Менегетти. «Женская психология, какой бы она ни была, определяется не столько фрустрацией, обусловленной семьей, обществом, мужчиной, сколько типологией диадического симбиоза с матерью».

Но вряд ли столь вялый образ мог бы так вдохновить автора рассказа. Тайну его власти описывает все тот же знаток женской души А. Менегетти. «Сначала женщина неистово завлекает, безудержно разжигает силу своей притягательности, но затем идет на попятную или вовсе все разрушает. Жизнь женщины вообще полна жестоких противо речий: просто невероятно как ангел в ней может спокойно уживаться с дьяволом.

Я часто убеждался: женщина - вовсе не игрушка в руках мужчины, она - марионетка исключительно собственной психологии, приносящей страдания и желанной одновременно».

Женщины «склонны к саморазрушению, но к счастью они «обладают удивительной способностью к восстановлению: сегодня она подавлена и измождена, а буквально через неделю в ее дом снова возвращается весна, наполняя ее новыми силами. В юном же возрасте, « женщина расцветает, излучая сияние, источая солнечный блеск силы жизни»...

Несмотря на все давлеющие комплексы Мисюсь в какой-то степени стремится жить сама по себе. Ее индивидуализм усиливается поэзией, музыкой, искусством, песнями, театром, т.е. тем миром в который она погружена и в котором спасается от всевластия традиционного уклада жизни... Наверное о таких женщинах Менегетти пишет:

«Я... понял, что Бог приберег в женщине что-то исключительно для самого себя, но женщине это неведомо».

Кажется этой одной фразы этой достаточно чтобы выразить основную авторскую мысль относительно образа главной героини рассказа -Мисюсь.

Что же касается второй сестры - умницы и красавицы Лиды, то здесь, следуя Юнгу, речь уже идет совершенно о другой форме проявления архетипа матери, который проявляется уже «не в возвышении или ослаблении женского инстинкта, а скорее в некоей защите, преобладающей над всем остальным, от всевластия матери»... Все ее инстинкты концентрируются в форме защиты от матери и поэтому неприменимы для того, чтобы обустраивать свою собственную жизнь. В результате защиты от матери здесь имеет место ситуация, когда «происходит спонтанное развитие рассудка с целью овладения какой-либо сферой, в которую мать не вхожа. Это развитие возникает естественно из собственной потребности, а не ради какого-то мужчины, которому хотелось бы импонировать или подыгрывать духовного товарища. Это развитие должно служить разрушению власти матери посредством интеллектуальной критики или превосходящих знаний».

При благоприятном раскладе мы можем видеть человека, который «противится всему темному, неясному, двусмысленному, будет холить и привечать все определенное, ясное, разумное. Она превзойдет и превосходит свою женственную сестру в непредвзятости и холодном суждении. Относительно такого типа и Юнг и Менегетти говорят примерно одинаково: «если она обратит лицо, то мир ей откроется... Такие прозрения означают познания и открытие истины, которые являются непременным условием осознанности. Часть жизни может пройти мимо, смысл жизни, однако, для нее может быть спасен. Что же касается ее женственной сестры, то этот тип с годами теряет свой смысл жизни. «Ее научили быть матерью семейства и женой, а что потом?. Любовь, секс, семья - все это прекрасно, но все же цель жизни заключается не только в этих аспектах, айв первую очередь, в необходимости стать личностью». Но это уже скорее актуально для женщин третьего тысячелетия. В конце XIX века и для автора рассказа женский вопрос еще не стоял столь очевидно.

Понятна уязвимость типа, к которому принадлежит старшая сестра. Скорее всего он возник в недрах детского комплекса «отвергнутого» (Лида ведь старший ребенок в семье) - быть полезной во что бы то ни стало, чтобы заслужить любовь вот основной мотив такого поведения с точки зрения этого автора.. Но поскольку такое поведение все равно не позволяет человеку достигнуть желаемой цели, то принимает уже достаточно жесткие формы, с желанием тотального контроля над окружающими, руководства ими.

Воистину, справедливость без любви делает человека жестоким. Это и является тем негативом, который пытался передать нам автор образом старшей сестры. Таким образом, рассказ с историей о двух сестрах является весьма красочной демонстрацией неоднозначность «архетипа матери». В образе Лиды мы видим с одной стороны, конечно же, добродетель и преимущество, но с другой стороны, ограничение и оскудение, потому что в результате «человек приближается к пустыне доктринерства и «просветительства». И далее, цитируя Юнга, «Человек безвозвратно становится добычей своего сознания и его рациональных понятий, правильных и неправильных». Юнг пишет: «Я далек от того, чтобы умалять Божий дар разума, этой наивысшей человеческой возможности. Но в качестве единственного властелина он не имеет никакого смысла, точно так же как и свет в том мире, в котором бы ему не противостояла темнота. Никогда не стоило бы забывать, что мир существует лишь потому, что его противоположности поддерживаются в равновесии».

О многоликости архетипа матери можно говорить еще очень много, приводя примеры из мифологии и философии разных народов. Злая и добрая феи и богини. Можно еще раз восхититься смелостью автора, живущего в XIX веке в христианской православной стране, где с самого начала дуализм божественного был заменен монотеизмом для того, чтобы все зло приписать греховности самого человека. В результате происходит совершенная путаница и тупик, как для ума, так и для сердца, в котором так легко заблудиться. Примерно в то же время психолог Фрейд и его последователи доказали, что психика далека от того, чтобы быть единством.

И, наконец, о главном герое, от лица которого ведется рассказ, если не олицетворяющем, то, по крайней мере, как-то представляющим мужскую линию в сюжете, без которой все описанное лишалось какого бы то ни было смысла.

О своей жизни, характере, комплексах, мотивах герой говорит сам достаточно честно, откровенно и с полным знанием основ психоанализа. « Моя жизнь скучна, тяжела, однообразна, потому что я художник, я странный человек, я издерган с юных лет завистью, недовольством собой, неверием в свое дело, я всегда беден, я бродяга...»,. Герой осознаетсимптомы развивающейся депрессии: «Меня томило недовольство собой, было жаль своей жизни, которая протекала так быстро и неинтересно, и я все думал о том, как хорошо бы вырвать из своей груди сердце, которое стало у меня таким тяжелым...».

В соответствии с его душевным состоянием строится и все его общение с женщинами, конфликт убеждений, и вялый полный апатии и пессимизма финал истории в духе экзистенционализма того времени. Конечно, критика в лице современников автора сразу же обратила внимание на отсутствие признаков мужественности в привычном понимании этого слова. В одной из рецензий критик A.M. Скабичевский в статье «Больные герои больной литературы» писал об излюбленном чеховском типе человека - будто бы нравственно больного, надломленного, психопатического, одержимого разными душевными недугами». Как и многие из нас, Скабичевский недоумевает по поводу финала рассказа, почему герой не последовал за предметом своей страсти: «Ведь Пензенская губерния (куда «сослали» малышку Мисюсь) не за океаном, а там, вдали от Лиды, он мог бы сочетаться с Женею узами брака... Согласитесь сами, что в лице героя перед нами с головы до ног чистопробный психопат и к тому же эротоман». Многим критикам были непонятны и рассуждения художника, не нравилась его чрезмерная широта суждений.

Действительно, рассказ написан 1886 году. А мысли художник высказывает весьма современные, актуальные в третьем тысячелетии: «...Весь ум, вся душевная энергия ушли на удовлетворение временных, преходящих нужд...У ученых, писателей и художников кипит работа, по их милости удобства жизни растут с каждым днем, потребности тела множатся, между тем до правды еще далеко, и человек попрежнему остается самым хищным и самым нечистоплотным животным, и все клонится к тому, чтобы человечество в своем большинстве выродилось и утеряло навсегда всякую жизнеспособность. При таких условиях жизнь художника не имеет смысла, и чем он талантливее, тем страннее и непонятнее его роль... И я не хочу работать и не буду... Ничего не нужно, пусть земля провалится в тартарары!»

Первое, что напрашивается - причиной мрачного состояния души героя является застой в творчестве и «творческое бессилие». Оно же определяет его чувства к Мисюсь.

В подтверждение такой оценки состояния героя Юнг пишет о архетипе «Анимы» у мужчин, которым по всей видимости страдал герой: «Образ Анимы, придает матери в глазах сына сверхчеловеческий отблеск. Когда Анима уже в достаточной степения упрочилась, она изнеживает характер мужчины и делает его восприимчивым, капризным, ревнивым, тщеславным и неприспособленным. Он находится в состоянии «недомогания» и распространяет это недомогание все шире и шире...

Зато после периода зрелости, когда «сверхчеловеческий отблеск, постепенно стирается из-за банальной повседневности, длительная утрата Анимы означает растущую потерю жизненности, флексибельности (гибкости), и человечности».

Однако, как отмечает Юнг, «комплекс матери» в более широком значении может иметь для мужчины и положительное значение - развивать вкус и эстетическое чувство, в которых «никоим образом нельзя сбрасывать со счетов определенный феминный элемент» и в числе многих достоинств духовного плана, может давать и такие качества как «устремленность к высочайшим целям, брутальность в отношении всяческой глупости, тупого упорства, несправедливости и ленности».

Многие из этих качеств и демонстрирует наш герой. Его высказывание о природе болезни века, сделанное вскользь, между прочим о том, что «у девяноста девяти из ста нет ума» достаточно смело, и практически предвосхищает (или перефразирует знаменитую цитату из Гоголя) все более поздние высказывания на эту тему.

С позиций современной психологии, развивая мысли Юнга, Менегетти пишет: «мужчина по большей части позитивен, но всегда склонен проявлять пассивность по отношению к женщине, потому что видит мир сквозь призму зависимости от поощрений со стороны женщины. Он чувствует себя успешным, только если какаято женщина его превозносит». Это проявление материнского комплекса и наш герой - не исключение.

И перед ним, как и перед любым другим мужчиной, стоит задача превзойти любую связь с материнской психологией, материнским комплексом. И, похоже, он с ней справляется, как это ни пародоксально для многих звучит.

Полноценный мужчина, «достигнувший внутренней автономии от любого проявления материнского комплекса, способен распознать внутрипсихическую фиксацию, управляющую личностью той женщины, которую он любит. А как говорят современные мистики и мудрецы, для роста в любви возможно необходимо расставанье. «Разочаровать другого, чтобы следовать своей правде - путь безусловно незаурядной личности»

Таким образом, в совсем небольшом рассказе автор сумел показать себя незаурядным психологом, высказав свои тонкие и глубокие мысли, возможно во многом опережающие то время в котором он жил.

Ирина Лебедева, кандидат технических наук выпускница института спецпсихологии и космоэнергетики

Рассказчик (повествование идёт от первого лица) вспоминает, как шесть-семь лет назад жил в имении Белокурова в одном из уездов Т-ой губернии. Хозяин «вставал очень рано, ходил в поддёвке, по вечерам пил пиво и все жаловался мне, что он нигде и ни в ком не встречает сочувствия». Рассказчик - художник, но летом так обленился, что почти ничего не писал. «Иногда я уходил из дому и до позднего вечера бродил где-нибудь». Так он забрёл в незнакомую усадьбу. Возле ворот стояли две девушки: одна «постарше, тонкая, бледная, очень красивая» и вторая - «молоденькая - ей было семнадцать-восемнадцать лет, не больше - тоже тонкая и бледная, с большим ртом и с большими глазами». Оба лица почему-то показались давно знакомыми. Он вернулся с чувством, будто видел хороший сон.

Вскоре в имении Белокурова появилась коляска, в которой сидела одна из девушек, старшая. Она приехала с подписным листом просить деньги для крестьян-погорельцев. Подписавшись в листе, рассказчик был приглашён в гости посмотреть, по выражению девушки, «как живут почитатели его таланта». Белокуров рассказал, что ее зовут Лидией Волчаниновой, живёт она в селе Шелковка вместе с матерью и сестрой. Ее отец когда-то занимал видное место в Москве и умер в чине тайного советника. Несмотря на хорошие средства, Волчаниновы жили в деревне безвыездно, Лида работала учительницей, получая двадцать пять рублей в месяц.

В один из праздников они поехали к Волчаниновым. Мать и дочери были дома. «Мать, Екатерина Павловна, когда-то, по-видимому, красивая, теперь же сырая не по летам, больная одышкой, грустная, рассеянная, старалась занять меня разговором о живописи». Лида рассказывала Белокурову, что председатель управы Балаган «все должности в уезде роздал своим племянникам и зятьям и делает что хочет». «Молодёжь должна составить из себя сильную партию, - сказала она, - но вы видите, какая у нас молодёжь. Стыдно, Петр Петрович!» Младшая сестра Женя (Мисюсь, ибо в детстве она звала так «мисс», свою гувернантку) казалась совсем ребёнком. Во время обеда Белокуров, жестикулируя, опрокинул рукавом соусник, но никто, кроме рассказчика, казалось, не заметил этого. Когда они возвращались, Белокуров сказал: «Хорошее воспитание не в том, что не прольёшь соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой. Да, прекрасная, интеллигентная семья...»

Рассказчик стал бывать у Волчаниновых. Ему понравилась Мисюсь, она тоже симпатизировала ему. «Мы гуляли вместе, рвали вишни для варенья, катались в лодке Или я писал этюд, а она стояла возле и смотрела с восхищением». Его особенно привлекало то, что в глазах юной провинциалки он выглядел талантливым художником, знаменитой личностью. Лида невзлюбила его. Она презирала праздность и считала себя трудовым человеком. Ей не нравились его пейзажи потому, что в них не показывались народные нужды. В свою очередь Лида не понравилась ему. Как-то он затеял с ней спор и сказал, что ее благотворительная работа с крестьянами не только не приносит пользы, но и вредна. «Вы приходите к ним на помощь с больницами и школами, но этим не освобождаете их от пут, а, напротив, ещё больше порабощаете, так как, внося в их жизнь новые предрассудки, вы увеличиваете число их потребностей, не говоря уже о том, что за книжки они должны платить земству и, значит, сильнее гнуть спину». Лидин авторитет был непререкаем. Мать и сестра уважали, но и боялись ее, взявшей на себя «мужское» руководство семьёй.

Наконец рассказчик признался Жене в любви вечером, когда она провожала его до ворот усадьбы. Она ответила ему взаимностью, но тут же побежала все рассказать матери и сестре. «Мы не имеем тайн друг от друга...» Когда на следующий день он пришёл к Волчаниновым, Лида сухо объявила, что Екатерина Павловна с Женей уехала к тёте, в Пензенскую губернию, чтобы затем, вероятно, отправиться за границу. По дороге обратно его нагнал мальчишка с запиской от Мисюсь: «Я рассказала все сестре, и она требует, чтобы я рассталась с вами... Я была не в силах огорчить ее своим неповиновением. Бог даст вам счастья, простите меня. Если бы вы знали, как я и мама горько плачем!» Больше он не видел Волчаниновых. Как-то по дороге в Крым он встретил в вагоне Белокурова, и тот сообщил, что Лида по-прежнему живёт в Шелковке и учит детей. Ей удалось сплотить возле себя «сильную партию» из молодых людей, и на последних земских выборах они «прокатили» Балагина. «Про Женю же Белокуров сообщил только, что она не жила дома и была неизвестно где». Постепенно рассказчик начинает забывать про «дом с мезонином», про Волчаниновых, и только в минуты одиночества он вспоминает о них и: «...мало-помалу мне почему-то начинает казаться, что обо мне тоже вспоминают, меня ждут и что мы встретимся... Мисюсь, где ты?»

"Дом с мезонином": герой и идея в мире Чехова

В отличие от "Черного монаха" этот чеховский рассказ никогда не называли "загадочным". Все писавшие о нем исходят I из общих предпосылок, опираются на сходные наблюдения. Но - такова объективная сложность "прозрачной" чеховской поэтики - определенное единство на "входе" тем не менее приводит к существенным разногласиям на "выходе". * "Дом с мезонином" связывают с "темой опрощенчества" (Г. П. Бердников), определяют как рассказ о несостоявшейся любви (Б. Ф. Егоров, В. Б. Катаев), подключают к рассмотрению проблемы маленькой пользы и больших дел, внутренней правоты и ханжества, догматизма и вечных поисков (А. А. Белкин). Столь же широк диапазон ответов о сути авторской позиции: от развенчания Лиды (Г. П. Бердников) до связанной с концепцией В. Б. Катаева идеи "равнораспределенности" позиции Чехова ("равнораспределенность не позволяет видеть в рассказе намерения одну сторону обвинить, а другую оправдать") и признания Б. Ф. Егорова о недоговоренности, неоднозначности текста. Таким образом, проблемы соотношения героя и идеи в мире Чехова и специфики авторской позиции снова объективно оказываются в центре внимания. Однако к ним, конечно же, стягиваются и иные аспекты чеховской поэтики (деталь, лейтмотив, принцип контраста и контрапункта), о которых тоже пойдет речь.

* (См.: Соболев П. В. Из наблюдений над композицией рассказа А. П. Чехова "Дом с мезонином" // Учен. зап. Ленингр. пед. ин-та. 1958. Т. 170. С. 231-252; Паперный 3. С. А. П. Чехов. М. I960. С. 138-151; Назаренко В. Лида, Женя и чеховеды... //Вопр. лит. 1963. № 11. С. 124-141; Бердников Г. П. А. П. Чехов: Идейные и творческие искания. М. 1970. С. 363-370; Белкин А. А. "Дом с мезонином"//Белкин А. А. Читая Достоевского и Чехова. М. 1973. С. 230-264; Егоров Б. Ф. Структура рассказа "Дом с мезонином" // В творческой лаборатории Чехова. М. 1974. С. 253-269; Цилевич Л. М. Сюжет чеховского рассказа. Рига. 1976. С. 147-160; Катаев В. Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. М. 1979. С 226-238; и др. )

Очевидно, что в "Доме с мезонином" две сюжетные линии: "любовный сюжет" и "идеологический спор"; определил их в свое время А. А. Белкин, сходного мнения придерживается Л. М. Цилевич, из него исходят, не всегда формулируя это прямо, и другие исследователи. Поскольку первая сюжетная линия не сводится к любви художника, а включает в себя также его отношения с Лидой, Белокуровым, рассказ о его образе жизни, ее точнее было бы обозначить как бытовую. Таким образом, конструктивной основой рассказа оказывается соотношение бытового и идеологического сюжетов. * Первый составляет фабульную основу "Дома с мезонином", второй вырастает на ней, концентрируясь, главным образом, в третьей главе. Обратимся сначала к сюжету "идеологическому", чтобы затем выяснить способ его сцепления с фабульной основой, включения в общую структуру рассказа.

* (Для краткости это слово употребляется иногда в смысле "сюжетная линия", хотя мы исходим из монологичности сюжета в литературном произведении. )

Конфликт между главными героями четко намечен уже в начале второй главы. Здесь в косвенной речи рассказчика дается описательная "немая" сцена, которая затем "озвучивается", переводится в диалог: "Я был ей не симпатичен. Она не любила меня за то, что я пейзажист и в своих картинах не изображаю народных нужд и что я, как ей казалось, был равнодушен к тому, во что она так крепко верила... Внешним образом она никак не выражала своего нерасположения ко мне, но я чувствовал его и, сидя на нижней ступени террасы, испытывал раздражение и говорил, что лечить мужиков, не будучи врачом, значит обманывать их и что легко быть благодетелем, когда имеешь две тысячи десятин" (9,178).

И диалог этот, идеологический спор занимает всю третью главу рассказа, становясь его кульминацией. Позиции сторон обозначены очень четко. Героиня истово и упорно защищает больницы, аптечки, библиотечки - то, что она делает ежедневно. "В споре с художником, - пишет Э. А. Полоцкая, комментируя рассказ в академическом собрании сочинений,- Лида Волчанинова выдвигает аргументы, к которым обращался любой земский врач или учитель, нашедший свое призвание в помощи деревенской бедноте" (9,493). Эта двадцатитрехлетняя девушка - преданный идеолог "малых дел". "Позицию художника определить сложнее", - продолжает Э. А. Полоцкая. И далее ссылается на Ф. И. Евнина и В. Б. Катаева, сопоставивших некоторые суждения художника со взглядами позднего Толстого в трактате "Так что же нам делать?" и статье "О голоде". Эти параллели важны, но, как и в случае с источниками бреда Коврина в "Черном монахе", вероятно, не единственны. Идеал преодоления социальных барьеров, всеобщего разделения труда и совместной борьбы против главного врага человека - смерти поразительно напоминает... еще не обнародованную, но известную в 90-х годах в пересказах и списках философско-религиозную утопию Н. Ф. Федорова, которой, между прочим, в это время симпатизировал и Толстой. * В данном случае для Чехова тоже, вероятно, важен определенный тип, способ философствования, а не его конкретный прототип.

* (См., напр.: Федоров Н. Ф. Сочинения. М. 1982. С. 373-374.- В сопоставлении с Толстым все тоже обстоит не так просто. Ведь ироническое упоминание героя про "книжки с жалкими наставлениями и прибаутками" может быть соотнесено и с деятельностью Толстого в 80-90-е годы. )

Если рассматривать спор героев в третьей главе "Дома с мезонином" изолированно, художник, кажется, очевидно проигрывает в нем. Его истерическое: "И я не хочу работать и не буду... Ничего не нужно, пусть земля провалится в тартарары!" - выглядит гораздо больше уязвимым, чем уверенное суждение героини: "Отрицать больницы и школы легче, чем лечить и учить" (9,187).

Однако важно отделить личную позицию спорящих от той системы идей, которую они проповедуют. В рассказе сталкиваются прагматик и мечтатель. Лида настаивает: надо же что-то делать сейчас . Художник предлагает другую картину "общего дела", он откровенно философствует и мечтает . Он отрицает не столько реальные медицинские пункты и школы, сколько надежду на них как на способ решения всех проблем. Он выступает с позиций утопии, сам отлично это понимая. Но ведь бедная Анна умерла сегодня, "а если бы поблизости был медицинский пункт, то она осталась бы жива", - такой аргумент героини может показаться убийственным, ее противник - человеком, едва ли не сознательно оправдывающим социальную несправедливость. "Не то важно, что Анна умерла..." А что же может быть важнее?

Но это утверждение вовсе не так бессердечно и эгоистично, как может показаться. Ведь утопия художника (подобно федоровской!) включает в себя веру: смерть для него заканчивает лишь земное существование. "Она говорила со мной о боге, о вечной жизни, о чудесном, - рассказано о разговорах с Женей в главе, предшествующей идеологическому поединку. - И я, не допускавший, что я и мое воображение после смерти погибнем навеки, отвечал: "да, люди бессмертны", "да, нас ожидает вечная жизнь"" (9,180). Именно и только поэтому для него неважно, что Анна умерла, а важно и существенно, чтобы Анны, Мавры и Пелагеи лучше прожили свою земную жизнь, успели подумать о душе и заняться духовной деятельностью.

Идеологический спор в третьей главе остается незавершенным не только потому, что спорящим не удалось убедить друг друга. "В деревне все спят... И кабатчик, и конокрады спокойно спят, а мы, порядочные люди, раздражаем друг друга и спорим" (9,188). Он парадоксально сориентирован по отношению к позиции автора. "Это ведь едва ли не первый раз в истории искусства, когда отдаются убеждения писателя людям прямо противоположных направлений. До сих пор этого не бывало, а тут не разберешь", - писал А. А. Белкин. * Здесь сразу же привычно вспоминаются столь популярные сегодня после работ М. М. Бахтина слова о диалогичности подхода Чехова к своим героям, аналитическом освещении разных точек зрения, амбивалентности и т. п. К такому решению проблемы тяготеет В. Б. Катаев в своей статье и книге о Чехове. ** Вопрос, однако, заслуживает того, чтобы вернуться к нему еще раз, ибо логика сцепления героя и идеи в мире Чехова действительно необычна и в то же время весьма принципиальна.

* (Белкин А. А. Указ. соч. С. 252-253. )

** (См.: Катаев В. Б. 1) Герой и идея в мире Чехова //Вести. Моск. ун-та. 1968. № 6. С. 35-47; 2) Проза Чехова: проблемы интерпретации. )

В самом деле, трудно говорить об авторском предпочтении той или иной системы идей. На уровне сюжета идеологического позицию Чехова можно назвать диалогической, здесь "плюсы" и "минусы" уравновешены, спор не замкнут. "В художественной системе Чехова в чисто логической сфере развития идеи нет полноты, логической непрерывности, исчерпанности. Это развитие не дает догматически-завершенного результата", - точно замечает А. П. Чудаков. * Но можно ли сказать то же самое о бытовом сюжете, об отношении не к идеям, а к людям , которые их исповедуют? Даже непредвзятое чтение рассказа показывает, что нет. Читательские симпатии к повествователю и его любимой и неприязнь к красивой, деятельной героине - что бы ни утверждали литературоведы - жестко "запрограммированы" в художественном тексте. ** Важно понять, как и почему это делается.

* (Чудаков А. П. Поэтика Чехова. М. 1971. С. 250. )

** (В 1985 г. в девятых классах одной из ленинградских школ (преподаватель А. В. Сухих) был проведен эксперимент по проверке первоначального восприятия чеховского рассказа. Из 55 заполненных анкет лишь в одной было отдано предпочтение чеховской героине: "По мере чтения повести мое отношение к Лиде не менялось. Я считаю, что каждая женщина должна иметь такой твердый, непоколебимый характер. Не знаю, как другим, по мере чтения повести Лида мне нравилась. Мне импонировала ее страсть, отношение к делу" (чеховский рассказ понят здесь едва ли не сквозь призму современных споров о "деловой женщине"). Во всех остальных случаях школьники, безусловно, почувствовали не равнораспределенность, а однонаправленность авторских симпатий. Приведем два характерных ответа: "Лида тупа в своем упрямстве, не расположена к пониманию людей, потому что главное для нее - ее убеждения"; "Счастье Мисюсь и художника не состоялось потому, что Лида на себя слишком много взяла - вершить чужие судьбы. Лида - страшный человек, она одержима своими идеями и убеждениями, она имеет власть над своей матерью и сестрой и не остановится перед многим, чтобы диктовать свою волю". )

Скрытый контраст между сестрами Волчаниновыми обозначен уже в самом начале рассказа, при первой встрече повествователя с ними. "А у белых каменных ворот, которые вели со двора в поле, у старинных крепких ворот со львами стояли две девушки. Одна из них, постарше, тонкая, бледная, очень красивая, с целой копной каштановых волос на голове, с маленьким упрямым ртом, имела строгое выражение и на меня едва обратила внимание; другая же - тоже тонкая и бледная, с большим ртом и большими глазами, с удивлением посмотрела на меня, когда я проходил мимо, сказала что-то по-английски, сконфузилась, и мне показалось, что и эти два милых лица мне давно уже знакомы" (9, 175). Как и в развертывании идеологического сюжета, эта немая пластическая сцена будет впоследствии "озвучена" в рассказе. Почти все подробности короткого "двойного портрета" постепенно превратятся в лейтмотивные детали, и именно они, как и в других чеховских текстах, станут главным характеризующим и оценочным средством. Будут обыграны и использованы красота и упрямый лоб старшей сестры и бледность и английский язык младшей. Но особое значение по мере развития бытового сюжета приобретает одна контрастная деталь - взгляд .

При первой встрече старшая сестра "едва обратила внимание" на незнакомца, младшая же - "с удивлением посмотрела" на него. Небрежность и незаинтересованность взгляда, с одной стороны, и пристальность, открытость его с другой, станут из внешних портретных деталей постепенно превращаться во внутренние психологические.

Вот Лида приезжает собирать деньги на погорельцев (второе ее появление в рассказе): "Не глядя на нас, она очень серьезно и обстоятельно рассказала нам..." (9,175). Вот она в споре "закрылась от меня газетой, как бы не желая слушать" (9,184). Наконец, в финале рассказа художник (и читатель) совсем не увидит ее лица, послышится лишь голос из-за закрытой двери (9, 190).

Постоянный портретный жест младшей сестры, прямо противоположный - удивленный взгляд - тоже повторен неоднократно, продлен во времени. "Когда я приходил, она, увидев меня, слегка краснела, оставляла книгу и с оживлением, глядя мне в лицо своими большими глазами, рассказывала о том, что случилось..." (9, 179). Как рассказывала, в данном случае не менее важно, чем предмет разговора. Чуть дальше: "Мы подбирали грибы и говорили, и когда она спрашивала о чем-нибудь, то заходила вперед, чтобы видеть мое лицо" (там же). Здесь снова жест предшествует диалогу, он значительнее и глубже. "Устремленные на меня печальные глаза" (9, 188) - одно из последних впечатлений художника в сцене объяснения в любви.

Дело, однако, не сводится только к этим деталям. В рассказе есть два развернутых сравнения, которые тоже нуждаются в адекватном прочтении. "Лида никогда не ласкалась, говорила только о серьезном; она жила своею особенною жизнью и для матери и сестры была такою же священной, немного загадочной особой, как для матросов адмирал, который все сидит у себя в каюте" (9, 181). Иронический механизм этого сравнения понятен: так подчеркнута отчужденность Лиды от окружающих, даже самых близких, людей. Сложнее и глубже оказывается другое сравнение в начале той же самой второй главы. Сразу после приведенных ранее слов художника о неприязни героини к нему и его пейзажам, следует его неожиданное воспоминание: "Помнится, когда я ехал по берегу Байкала, мне встретилась девушка-бурятка, в рубахе и штанах из синей дабы, верхом на лошади; я спросил у нее, не продаст ли она мне свою трубку, и, пока мы говорили, она с презрением смотрела на мое европейское лицо и на мою шляпу, и в одну минуту ей надоело говорить со мной, она гикнула и поскакала прочь. И Лида точно так же презирала во мне чужого" (9, 178). Образом здесь сказано больше, чем словами, автором - больше, чем повествователем-художником. В данном случае важен не только мотив презрения к "иноверцам" и чужакам, тоже постоянный для Лиды ("...по ее тону было заметно, что мои рассуждения она считает ничтожными и презирает их", - замечает повествователь во время спора - 9, 185), но и то, что презрение это почти физиологично, фатально и безраздумно, основано на полном невнимании к аргументам противоположной стороны. Бурятка презирает героя за его европейское лицо и шляпу. Но если шляпу можно снять, то как изменить лицо? Отметим также в этом фрагменте многозначительное "казалось": "Я, как ей казалось, был равнодушен к тому, во что она так крепко верила". Рассказчик, не впадая в оправдания и приукрашивание, осторожно прочерчивает границу между тем образом, который создает Лида, и реальным положением дел.

Для характеристики черно-белого мира, в котором пребывает героиня, важны и некоторые периферийные персонажи. В мире Чехова, собственно, нет героев, посторонних главному конфликту. На узкой площадке короткого рассказа и повести он просто не может этого себе позволить. При всей видимой естественности, иллюзии "подсмотренной жизни", его повествование жестко концептуально, системно на всех уровнях в гораздо большей степени, чем любой из предшествующих классических романов или даже рассказов (например, "Записок охотника"). Какое место в развитии сюжета занимает образ Белокурова? Есть ли этот персонаж лишь часть фона, своеобразная жанровая зарисовка, или его роль в рассказе более существенна? А. А. Белкин и Г. П. Бердников в свое время интересно писали о нем, не детализируя, однако, тему. Между тем характер этого героя, как представляется, прямо связан с главным конфликтом бытового сюжета.

Белокуров постоянно ходит в поддевке и вышитой сорочке, жалуется на то, что ни в ком не встречает сочувствия, длинно и нудно говорит о работе, философствует и... ровно ничего не делает. В финале рассказа, через 6-7 лет после событий, художник встречает его ничуть не изменившимся: это один из очевидных образцов "человека в футляре" передовых идей. И этот-то персонаж, данный в откровенно шаржированной манере, неоднократно соотнесен с главной героиней. Сцена обеда в первой главе написана словно бы в манере "параллельного монтажа".

Лида: "...говорила она много и громко - быть может оттого, что привыкла говорить в школе" (это "громко" тоже неоднократно повторится в рассказе).

Белокуров: "Зато мой Петр Петрович, у которого еще со студенчества осталась манера всякий разговор сводить на спор, говорил скучно, вяло и длинно, с явным желанием казаться умным и передовым человеком". "Зато" здесь не только противопоставляет героев. При всем различии воодушевления Лиды и флегмы Белокурова ключевые определения объединяют их речи: много - длинно.

В этой же второй главе есть сцена, изображающая Лиду, занимающуюся делом, о котором она так "много и громко" говорит: "В это время Лида только что вернулась откуда-то и, стоя около крыльца с хлыстом в руках, стройная, красивая, освещенная солнцем, приказывала что-то работнику. Торопясь громко разговаривая, она приняла двух-трех больных, потом деловым, озабоченным видом ходила по комнатам, отворяя то один шкап, то другой, уходила в мезонин; ее долго искали и звали обедать, и пришла она, когда мы уже съели суп" (9,180). Единственная деталь, изображающая дело героини (приняла двyx-трех больных, причем, торопясь и громко разговаривая), утоплена в этой длинной панораме в потоке бессмысленных действий, деловой шумихи, рассчитанной на внешний эффект: вернулась - приказывала - ходила - уходила - искали - звали - пришла. Дальше следует примирительный комментарий рассказчика: "Все эти подробности я почему-то помню и люблю..." Но он важен только для него самого, изображение и здесь говорит больше, чем слово, для авторской характеристики героини существенно композиционное "монтажное" соотнесение дела Лиды с "делом" Белокурова: вставал - ходил - пил пиво - жаловался (9, 174); "работал, так же как говорил - медленно всегда опаздывая, пропуская сроки" (9,177). В сцене обеда и приема больных в деловитой красивой девушке вдруг начинает проглядывать Белокуров.

Есть в "Доме с мезонином" еще одна откровенно "разоблачающая" подробность, может быть, не улавливаемая современным восприятием. Рессорная коляска, на которой героиня приезжает собирать на погорельцев, тоже поначалу выглядит как элемент описания. Но буквально на следующей странице он вступает в соприкосновение с рассказом Белокурова о том, что Лида получает только 25 рублей в месяц и гордится, что живет на собственный счет. Через два года Чехов напишет рассказ о настоящей, забитой нуждой, земской учительнице, которая живет на двадцать один рубль в месяц (9,341). И как он его назовет? - "На подводе". В гордости героини обнаруживается большая доля лицемерия или непонимания, точно так же как в ее служении делу - ставка на внешний эффект.

Степень "пригнанности" героини к ее идеям, соответствия слова и дела с помощью внутреннего контраста еще раз подчеркнута в той же сцене идеологического спора. Ответственное суждение Лиды: "Правда, мы не спасаем человечества и, быть может, во многом ошибаемся, но мы делаем то, что можем, и мы - правы. Самая высокая и святая задача культурного человека - это служить ближним, и мы пытаемся служить, как умеем. Вам не нравится, но ведь на всех не угодишь", - сопровождается коротким комментарием: "- Правда, Лида, правда,- сказала мать. В присутствии Лиды она всегда робела и, разговаривая, тревожно поглядывала на нее, боясь сказать что-нибудь лишнее или неуместное, и никогда она не противоречила ей, а всегда соглашалась: правда, Лида, правда" (9,185).

Человек, произносящий слова о служении ближним, рассматривает этих ближних как шахматные фигурки, которые можно передвигать в нужном направлении. Запуганная до невозможности мать, разрушенное счастье сестры - вот во что превращаются идеи в реальном поведении героини.

Однако, сводя воедино кольцо таких снижающих деталей и сопоставлений, имеем ли мы право видеть за ними авторскую позицию? Ведь перед нами форма повествования от первого лица, при которой сознание повествователя может вносить существенные коррективы в изображаемое, что в пределе может приводить к полному расхождению его оценок и позиции автора. Для Чехова, как представляется, повествование от липа "антигероя" и вообще сказовая манера нехарактерна, почти невозможна (ср. еще "Мою жизнь", "Огни", "Скучную историю"). Его перволичный повествователь весьма близок автору (хотя, конечно, не тождествен ему), их этические критерии совпадают. Отмеченное Л. Д. Усмановым совмещение голоса автора и героя в одном отрезке текста возможно лишь при таком повествователе. *

* (См.: Усманов Л. Д. 1) Структура повествования у Чехова-беллетриста // Вопросы литературе и стиля. Самарканд. 1969. С. 15-16; 2) Художественные искания в русской прозе конца XIX века. Ташкент. 1975. С. 26-28. )

Представим себе, что эту историю рассказывает героиня. Перед нами возникло бы "черно-белое" повествование о бездельнике-пейзажисте, который завел любовную интрижку с сестрой, и ее срочно пришлось спасать, отправив к тетке в Пензенскую губернию. Художник потому и становится повествователем, что он способен охватить и понять (попытаться понять!) разные точки зрения, среди всех героев рассказа его взгляд наиболее широк и универсален.

Его объективность по отношению к Лиде всячески подчеркивается, даже педалируется.

"Это была живая, искренняя, убежденная девушка, и слушать ее было интересно..." (9, 177).

"Эта тонкая, красивая, неизменно строгая девушка с маленьким, изящно очерченным ртом..." (9, 178).

"Лида может полюбить только земца, увлеченного так же, как она, больницами и школами... О, ради такой девушки можно не только стать земцем, но даже истаскать, как в сказке, железные башмаки" (9, 183).

Даже в конце рассказа, в эпилоге, художник не обвиняет ее, сохраняя ту же объективность и спокойствие интонации.

Художник почти ничего не рассказывает о себе. Кое-что мелькает в спорах и разговорах других. Но и эти немногие детали дают представление о сложной духовной работе, создают образ, отличающийся от того прямолинейного портрета, который рисует героиня.

Раньше уже упоминалась симптоматическая оговорка в начале второй главы: "Я, как ей казалось, был равнодушен..." В действительности дело обстоит по-иному. Заинтересованность и личностность спора в третьей главе подтверждают, что истоки кризиса художника лежат в области тех же самых вопросов, которые волнуют и Лиду. "Обреченный судьбой на постоянную праздность..." (9,174). Эта фраза в начале рассказа выглядит загадочно и может быть понятна только в соотнесении с идеологической линией сюжета, где в круг спора входит и проблема искусства.

Художник - пейзажист и, вероятно, талантливый. Но он видит страшную несоизмеримость и ненужность искусства в атмосфере "голода, холода, животного страха, массы труда" - деревни, какой она была при Рюрике, да так и осталась до сих пор. "Не теоретик и тем более не догматик, герой "Дома с мезонином" из породы тех людей... которым скучно жить и которые "недовольны собой и людьми" и раздражены, потому что неправильно, несправедливо устроена жизнь вообще и в частности ложны отношения интеллигенции к народу, ложно место художника в обществе", - справедливо замечает В. Б. Катаев. * Его отказ от работы, его истерический срыв вызван не равнодушием, а, напротив, ощущением кричащих противоречий действительности. Попытка вернуться к искусству ("мне снова захотелось писать") гаснет и больше, судя по всему, не возвращается.

* (Катаев В. Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. С. 236. )

Трудно проводить в данном случае прямые аналогии, но отказ его от искусства напоминает поступок гаршинского Рябинина из рассказа "Художники", человека, который предпочел искусству прямую практическую деятельность. Но и там гаршинский герой "не преуспел" (а ведь он занимался делом, которым в рассказе Чехова занимается Лида). Чеховский герой, обогащенный опытом прошедшего с 70-х годов времени, считает и школы одним из звеньев "цепи великой", которая опутывает народ. С этим и связан его отказ от работы: позиция не самодовольства, а отчаяния.

В связи с мотивом праздности и возникает, как представляется, наиболее ощутимый зазор между позицией рассказчика и автора. "Для меня, человека беззаботного, ищущего оправдания для своей постоянной праздности, эти летние праздничные утра в наших усадьбах всегда были необыкновенно привлекательны. Когда зеленый сад, еще влажный от росы, весь сияет от солнца и кажется счастливым, когда около дома пахнет резедой и олеандром, молодежь только что вернулась из церкви и пьет чай в саду, и когда все так мило одеты и веселы, и когда знаешь, что все эти здоровые, сытые, красивые люди весь длинный день ничего не будут делать, то хочется, чтобы вся жизнь была такою" (9,179). На этот фрагмент в свое время обратил внимание А. А. Белкин: "Я затрудняюсь сказать, что это: ирония? Но герой так лирически проникновенен, что кажется иронически нарисованная картина ему мила. Но кому мила? Чехову? Художнику? Не путайте Чехова и художника". * Конечно, в нем есть "лирическая проникновенность", но есть и несомненная самоирония повествователя. Ведь он же через несколько страниц определит свой идеал совсем по-иному: "Призвание всякого человека в духовной деятельности - в постоянном искании правды и смысла жизни" (9,185). А какая там духовная деятельность в распивании чая и безделье!

* (Белкин А. А. Указ. соч. С. 242. )

Это трудно доказать аналитически, но все же кажется, что здесь позиции повествователя и автора расходятся в наибольшей степени, автор дистанцируется от своего героя, чтобы на следующих страницах снова сблизиться с ним.

Ощущение кризиса искусства как личного кризиса, характерное для сознания повествователя, позволяет, на наш взгляд, более точно прочесть финал рассказа. "Почему герой не поехал за Женей в Пензенскую губернию, чтобы вдали от Лиды сочетаться с ней узами брака?" - недоумевал в свое время А. Скабичевский. В самом рассказе нет и намека на какой-либо ответ. Но его можно гипотетически предположить. Бытовой сюжет "Дома с мезонином" связан с ситуацией rendez-vous, испытанием любовью, в высшей степени характерным для русского реализма. К ней Чехов обращается постоянно: в рассказах "Верочка", "На пути", незадолго до "Дома с мезонином" - в "Рассказе неизвестного человека".

"Владимир Иваныч, если вы сами не верите в дело, если вы уже не думаете вернуться к нему, то зачем... зачем вы тащили меня из Петербурга? Зачем обещали и зачем возбудили во мне сумасшедшие надежды?.. - спрашивает Зинаида Федоровна главного героя. - Когда я все эти месяцы мечтала вслух, бредила, восхищалась своими планами, перестраивала свою жизнь на новый лад, то почему вы не говорили мне правды, а молчали или поощряли рассказами и держали себя так, как будто вполне сочувствовали мне? Почему? Для чего это было нужно?"

"Трудно сознаваться в своем банкротстве, - оправдывается "неизвестный человек". - Да, я не верю, утомился, пал духом... Тяжело быть искренним, страшно тяжело, и я молчал" (8,205).

Мисюсь, конечно, не Зинаида Федоровна. Она более простодушна и менее требовательна, хотя ее тоже волнуют "вечные" вопросы. "А она слушала, верила и не требовала доказательств" (9,180). Пока не требовала! Но в ощущении героев есть нечто общее. Любовь художника обречена, потому что ему нечего предложить этой девушке, его дом разрушен, его вера - скептицизм и постоянное сомнение в себе. Поэтому потеря любимой воспринимается им как трагическая неизбежность, еще один удар судьбы (вспомним начальное "обреченный судьбой"). "Трезвое, будничное настроение овладело мной и мне стало стыд но всего, что я говорил у Волчаниновых, и по-прежнему стало скучно жить" (9,190-191). Поэтому в финале рассказа звучат не проклятия и обличения кому-то, а пронзительная грусть и меланхолия: "Мисюсь, где ты?" Вопрос не предполагает конкретного, "географического" ответа. Он - о другом. Может быть, об уходящей жизни и невозможном счастье.

Точно так же, как к ускользающему, невнимательному взгляду во многом "стягивается" характер Лиды Волчаниновой, в характеристике художника есть деталь, наиболее четко передающая его мировосприятие (на нее справедливо обращал внимание А. А. Белкин). В сцене спора герои конфликтно соотнесены буквально в одной фразе: "Она подняла на меня глаза и насмешливо улыбнулась, а я продолжал, стараясь уловить свою главную мысль ... (курсив мой. - И. С.)" (9,184). Главная мысль не дана как не требующая доказательств аксиома, до нее нужно доработаться, дойти . Позиция художника - это позиция человека, напряженно вглядывающегося в жизнь, ищущего, способного понять чужую точку зрения и подвергнуть сомнению свою. Она подлинно диалогична. Его отношения с Лидой (в авторском кругозоре) объясняются не разными взглядами на обучение крестьянских детей или искусство, а куда более общими причинами.

"Дом с мезонином" написан вовсе не для дискредитации "малых дел" (Чехов и сам немало занимался ими), рассказ не сводится и к лирической любовной истории. Внутренняя тема рассказа - в противопоставлении двух типов отношения к жизни , которые существуют за пределами идеологического спора: интеллектуального деспотизма, переходящего в деспотизм бытовой, и подлинного понимания, проникновения в сознание другого человека. "Дар проникновения" - это и есть то главное, что разводит чеховских героев или объединяет их. * В "Доме с мезонином" Чехов в очередной раз (вспомним хотя бы доктора Львова из "Иванова") напоминал, к каким трагическим последствиям ведет столкновение человека и идеи. Интеллектуальный деспотизм, нетерпимость могут скрываться под разными масками и тем не менее должны быть выявлены и рассекречены. В скромном, по видимости лирическом рассказе - предощущение проблемы, подлинное значение которой раскроется лишь в движении истории, когда под прикрытием высоких слов иногда могли совершаться самые страшные преступления. Чехов утверждает: важна не только идея, которую герой исповедует, не только мера его причастности к идее, но соотнесение ее с интересами каждой отдельной личности, ее личностность.

* (Таким образом, анализ подтверждает тонкое замечание, недавно мимоходом высказанное Э. А. Полоцкой: "Если идея может приравниваться к поступку, то, применяя, например, это положение к "Дому с мезонином", в противопоставлении художника Лиде Волчаниновой вместо контраста бездеятельности активному действию (как это чаще всего принято отмечать) легко увидеть противопоставление двух разных жизненных позиций" (Полоцкая Э. А. Поэтика Чехова: Проблемы изучения //Чехов и литература народов Советского Союза. Ереван. 1984. С. 169). )

На уровне бытового сюжета, этических оценок позиция автора сомнений не вызывает, акценты здесь расставлены очень четко, контур сюжета завершен, несмотря на открытый финал. Однако идеологический сюжет так и остается не замкнут, он имеет свою логику и - в конечном счете - обнаруживает взаимодополнительность и относительную неуязвимость противостоящих друг другу позиций. Такова структура многих повестей и рассказов Чехова ("Огни", "Моя жизнь", "Скучная история"), два сюжета текут параллельно, один проверяется другим, но идея не исчерпывается ее носителем, а ведет будто бы самостоятельное существование. Позиция автора при таком соотношении сюжетов оказывается пульсирующей. Повествовательная дистанция между автором и героем беспрерывно меняется, и одна из задач читательской активности заключается в выявлении логики таких пульсирующих изменений. Способы изменения чеховской повествовательной позиции - одна из самых острых исследовательских проблем. *

* (Уже после завершения этой работы появилась специально посвященная чеховскому рассказу книга, многие выводы которой близки изложенной концепции: Богданов В. А. Лабиринт сцеплений М., 1986. )