«ще не вмэр степан бандера»: украинские националисты в истории гулага. Пленные бандеровцы и власовцы: как с ними поступали красноармейцы

В лагерях украинцы показали себя как жестокая и фанатичная сила, - в отличие от других сообществ ГУЛАГа - способная на Поступок, обладали специфическими навыками существования в подполье, не останавливались перед убийствами, а главное - могли технически противостоять воровским группировкам, поскольку среди них были люди, осуждённые за политический бандитизм

В позиции и поведении группировок украинских националистов в лагерях прослеживалось сочетание двух мобилизующих факторов - «ненависть к Советской власти» и ненависть «вообще к русской национальности». Последнее могло сопровождаться тем, что «западники» старались приносить в жертву русских (Минеральный лагерь, март 1952-го), а в образе врага соединяли «русских, чекистов и секретное осведомление». Украинские националисты вели «рубиловку» таким образом, чтобы отвести подозрения в огульном антирусском терроре. В марте 1952 года из Минерального лагеря сообщали, что убийствам заключённых сопутствовало «распространение лживых слухов и всякого рода надписей», имевших целью создание общего мнения о них как о «негодяях и приближённых к администрации лагеря». Лишь после такой подготовки совершалось убийство намеченной жертвы.
Враждебное отношение к русским могло объединять обычно враждебные этнические группы. Например, летом 1952 года в Песчаном лагере отмечалось появление «группировки из числа заключённых кавказских и восточных национальностей, поддерживающих тесную связь с бандеровцами, враждебно относящимися к русским».

К началу 1950-х украинские националисты «навели порядок» в ГУЛАГе, поставив себя в лагерях как привилегированную верхушку. Но этим они не удовлетворились, и занялись подготовкой восстаний.
Весной 1952 года повстанческие настроения и действия были отмечены в Камышовом лагере, где бывшие члены ОУН, УПА и бандеровцы активно готовились к организации в лагере массовых беспорядков, нападению на охрану и освобождению из лагеря. Для этого западноукраинское подполье обладало достаточно разветвленной структурой. Был создан штаб, в который входили «служба безпеки», «служба техники», боевые группы и группы исполнителей террористических актов, политического воспитания и материального обеспечения.
Служба безпеки» была связана со старшими бараков и дневальными, вела систематическое наблюдение за заключёнными, выявляла среди них секретных сотрудников МВД и МГБ с целью их убийства. Заключённых, посещающих лагерную администрацию или вызываемых для допросов и опознаний, оуновцы запугивали, терроризировали и подвергали пыткам. Штабу через вольных работников удалось наладить нелегальную связь со ссыльными западными украинцами, проживавшими в ряде городов Кемеровской области.
Аналогичная информация поступила в июне 1952 года из Песчаного ИТЛ. Там подпольная бандеровская группа, возглавляемая заключёнными, имевшими «большой опыт по руководству украинскими националистами на воле», также создала руководящий центр и группы агитации, разведки и снабжения

По всему ГУЛАГу в 1952-53 годах поднималась волна восстаний зеков, руководство которых в основном осуществляли западные украинцы, литовцы, а также русские коллаборационисты (власовцы, полицаи и т.п.). Со смерть Сталина власть поняла, что единственный способ остановить восстание - это объявить амнистию заключённым, что и было сделано Берией в марте 1953 года. А в 1955 году были амнистированы и коллаборационисты - каратели, убийцы, воевавшие с немецким оружием в руках против советской власти. Советская власть в данном случае фактически сдалась перед угрозой тотального террора со стороны гитлеровских прислужников.

В "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицын неоднократно упоминает бандеровцев. Вот его описание событий, когда пошла "мода" резать стукачей. Законодателями "моды" стали бандеровцы:

Не знаю, где как (резать стали во всех Особлагах, даже в инвалидном Спасске!), а у нас это началось с приезда дубовского этапа — в основном западных украинцев, ОУНовцев . Для всего этого движения они повсеместно сделали очень много, да они и стронули воз. Дубовский этап привёз к нам бациллу мятежа .

Молодые, сильные ребята, взятые прямо с партизанской тропы, они в Дубовке огляделись, ужаснулись этой спячке и рабству — и потянулись к ножу .

В Дубовке это быстро кончилось мятежом, пожаром и расформированием. Но лагерные хозяева, самоуверенные, ослеплённые (тридцать лет они не встречали никакого сопротивления, отвыкли от него), — не позаботились даже держать привезенных мятежников отдельно от нас . Их распустили по лагерю, по бригадам. Это был приём ИТЛ: там распыление глушило протест. Но в нашей, уже очищающейся, среде распыление только помогло быстрее охватить всю толщу огнём.

Новички выходили с бригадами на работу, но не притрагивались к ней или для вида только, а лежали на солнышке (лето как раз) и тихо беседовали. Со стороны в такой момент они очень походили на блатных в законе, тем более что были такие же молодые, упитанные, широкоплечие.

Да закон и прояснялся, но новый удивительный закон: «умри в эту ночь, у кого нечистая совесть!»

Правосеки в масках:
Теперь убийства зачередили чаще, чем побеги в их лучшую пору . Они совершались уверенно и анонимно: никто не шёл сдаваться с окровавленным ножом; и себя и нож приберегали для другого дела. В излюбленное время — в пять часов утра, когда бараки отпирались одинокими надзирателями, шедшими отпирать дальше, а заключённые ещё почти все спали, — мстители в масках тихо входили в намеченную секцию, подходили к намеченной вагонке и неотклонимо убивали уже проснувшегося и дико вопящего или даже не проснувшегося предателя. Проверив, что он мёртв, уходили деловито. Они были в масках , и номеров их не было видно — спороты или покрыты.

Бандеровцы - самые опасные бунтари:
.... Украинцев, бандеровцев, самых опасных бунтарей отделить от БУРа подальше...

Бандеровцы изумляют своей смелостью:
...В Речлаге (Воркута) в июне 1953 совпало: большое возбуждение от смещения Берии и приход из Караганды и Тайшета эшелонов мятежников (большей частью западных украинцев ). К этому времени ещё была Воркута рабски забита, и приехавшие зэки изумили местных своей непримиримостью и смелостью .

Можно сказать, что только бандеровцы смогли стать силой способной противостать как "социально близким" для советской власти уголовникам, так и самим представителям советской власти в виде лагерной администрации.

Пообщавшись с украинцами Солженицын еще в это беспросветно-советское время понял, что Украину Россия потеряет. А ватникам это "откровение" до сих пор неведомо:

Едва только пали немцы перед Антантой (что не могло иметь влияния на принципы нашего отношения к Украине!), за ними пал и гетман, а болыпевицких силёнок оказалось побольше, чему Петлюры, — большевики сейчас же перешли признанную ими границу и навязали единокровным братьям свою власть . Правда, ещё 15-20 лет потом усиленно и даже с нажимом играли на украинской мове и внушали братьям, что они совершенно независимы и могут от нас отделиться когда угодно. Но как только они захотели это сделать в конце войны, их объявили «бандеровцами», стали ловить, пытать, казнить и отправлять в лагеря. (А «бандеровцы», как и «петлюровцы», это всё те же украинцы, которые не хотят чужой власти. Узнав, что Гитлер не несёт им обещанной свободы, они и против Гитлера воевали всю войну, но мы об этом молчим, это также невыгодно нам, как Варшавское восстание 1944 года. )

Почему нас так раздражает украинский национализм, желание наших братьев говорить, и детей воспитывать, и вывески писать на своей мове? Даже Михаил Булгаков (в «Белой гвардии») поддался здесь неверному чувству. Раз уж мы не слились до конца, раз уж мы разные в чём-то (довольно того, что это ощущают они, меньшие), — очень горько! но раз уж это так? раз упущено время, и больше всего упущено в 30-е и 40-е годы, обострено-то больше всего не при царе, а при коммунистах! — почему нас так раздражает их желание отделиться? Нам жалко одесских пляжей? черкасских фруктов?

Мне больно писать об этом: украинское и русское соединяются у меня и в крови, и в сердце, и в мыслях. Но большой опыт дружественного общения с украинцами в лагерях открыл мне, как у них наболело. Нашему поколению не избежать заплатить за ошибки старших. ...С Украиной будет чрезвычайно больно . Но надо знать их общий накал сейчас. Раз не уладилось за века - значит, выпало проявить благоразумие нам . Мы обязаны отдать решение им самим - федералистам или сепаратистам, кто из у них кого убедит. Не уступить - безумие и жестокость .

Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.) Сидоров Александр Анатольевич

«Ще не вмэр Степан Бандера»: украинские националисты в истории ГУЛАГа

Другая категория «боевиков» из числа зэков - так называемые «бандеровцы», то есть участники националистического повстанческого движения, развернувшегося во время Великой Отечественной войны на территории Западной Украины одновременно против фашистских и советских войск. Продолжалось оно и после войны: подавить выступления бандеровцев удалось только к концу 40-х годов.

Часть исследователей истории ГУЛАГа (Солженицын, Росси и др.) пытается в своих работах доказать, что именно украинские националисты возглавляли в советских лагерях движение сопротивления как уголовникам, так и администрации. Некоторое время разделял эту точку зрения и автор настоящего исследования. Однако при более серьёзном изучении вопроса её пришлось изменить. Заставили это сделать и беседы с бывшими лагерниками, и мемуары бывших узников ГУЛАГа, и критический анализ ряда публикаций.

Прежде всего, следует учитывать, что на деле значительную часть так называемых «бандеровцев» составляли вовсе не бойцы ОУН (организации украинских националистов) или других ей подобных армий, а жители Западной Украины, оказавшиеся в зоне действия повстанческих формирований и поневоле вынужденные оказывать им помощь. В ГУЛАГе они представляли собой реальную силу лишь тогда, когда попадали под влияние настоящих бандеровцев. Но даже из настоящих бандеровцев в ГУЛАГе поначалу оказывались далеко не самые «идейные» и отчаянные. Таких вешали на месте: сопротивление «москалям» на Западной Украине отличалось особой жестокостью, с такой же жестокостью оно и подавлялось. Следует также отметить, что сторонники Бандеры могли представлять собой более или менее реальную силу только в особлагах - спецлагерях, где содержались почти исключительно политические заключённые и очень редко - уголовники.

Однако далеко не сразу и не всегда украинские «за?хидники» («западники»), как называли националистов зэки, попадали в «политические» лагеря (особлаги были созданы только в 1948 году). Многих из них судили по «бандитской» статье и бросали в разношёрстную арестантскую среду. Здесь они были не такими «героями», как хотел бы их представить Александр Солженицын.

Хотя, по свидетельствам нескольких «сидельцев» 40-х годов (из уголовного «сословия»), бандеровцам действительно часто давали ироническое прозвище «гэрой». Так и кликали: «Эй, гэрой, пидь до мэнэ! Да швыдко!» Таким образом высмеивалось известное приветствие украинских националистов: традиционное обращение «Слава гэроям!» и отзыв «Гэроям слава!»

На самом деле со стороны арестантского общества к «западникам» отношение было не слишком доброжелательное. Во-первых, держались они обособленно, как и прибалты, выказывая нередко явную неприязнь к русским - коих в ГУЛАГе было всё-таки большинство.

(Этот агрессивный национализм сохранился до сегодняшних дней; ныне Степан Бандера объявлен национальным героем Украины и детишек учат декламировать милые стишки:

Ще не вмэр Степан Бандера,

Ще живы гэрои,

Ще не довго москалёви

Спати у спокое!)

Во-вторых, в немалой степени сказывалось и традиционное пренебрежительно-издевательское отношение заключённых к «хохлам», то есть коренным украинцам. Это отношение основывалось не на национализме и было характерно не только для русских. Дело в том, что значительная часть и лагерного начальства, и особенно надзирателей подбиралась из жителей Украины. Даже само жаргонное слово «вертухай» (надзиратель, охранник) происходит от украинского «вертухаться» - вертеться, дёргаться, сопротивляться. «Нэ вэртухайсь!» - было любимой присказкой надзирателей-«хохлов». (Позже весёлый арестантский народ даже переделал Коми АССР, где было множество лагерей, в Коми УССР, а Ханты-Мансийский национальный округ - в Хохло-Мансийский…). Естественно, подобное отношение к малороссам вообще очень быстро перешло и на бандеровцев. Особенно усердствовали «блатари». По их собственным признаниям, «хохлов» «дербанили» и «курочили» даже больше и охотнее, чем «политиков».

На первых порах это было достаточно легко, поскольку органы НКВД в борьбе с националистами пытались лишить тех поддержки населения и поэтому обрушивали репрессии нередко именно на мирных жителей (так или иначе действительно вынужденных помогать партизанам, поскольку те не жалели ни чужих, ни своих). Украинские крестьяне становились для уголовников лёгкой добычей.

Обратимся к свидетельству Льва Копелева:

Под нами сидели, теснились на скамьях, крючились на полу «западники», тоже ехавшие из Бреста. Угрюмый плечистый старик Григорий… при немцах был сельским старостой. Трое жителей из одного местечка - механик Иващук, учитель Петро Семенович, плотник Иван были арестованы как члены подпольной бендеровской организации «Союз волков». Такой организации никогда не существовало. По их словам, всё придумал бывший гимназист Стась. Он тоже ехал с нами. Иващук и Петро Семенович рассказывали…, этот Стась был в местечке полицаем, «застрелив двух евреев и одного русского пленного…через это боявся шибеницы (виселицы) и чтоб заробить себе ласку от НКВД, придумав той союз волков и нас, своих суседов, загнав в Сибирь, пся крев…».

…Алик и Коля (уголовники из «блатных». - А.С.) вскоре начали «проверять» вещи своих соседей. И тогда широкий, как медведь, Герасим, хваставший, что имел трёх Георгиев, как самый геройский пластун-разведчик, Иващук - задира и матерщинник, уверявший, что «ничого и никого не боявси», жадный Стась, бережно паковавший любую тряпку…и спокойный, задумчивый Петро Семенович, и плечистый Иван и двое долговязых полещуков - настоящих бендеровцев… - все покорились безропотно двум мальчишкам, которые их начали «курочить» - грабить.

Иващук поначалу попытался было возразить… Алик коротко ткнул его в кадык: - Не дыши, падло.

…Когда я сверху услышал возню и спросил, что там происходит, Федя-Нос доверительно улыбнулся:

- Это их личные дела. Вы не мешайтесь, майор… Эти сидорполикарпычи вам кто? Они б вас самого без соли схавали. Я этих гадов знаю. За тряпку убьют человека, за кусок сала душу вытянут. Вот вы, фронтовик, а разве ж они вас жалели, что вы голодаете?..

Капитан и Петя-Володя поддержали.

- Правильно… Вот мы солдаты, ну ещё Герман Иванович, как хороший русский человек… - мы одна компания. А эти ж вправду волки. Ты смотри, какие у них сидоры, полные, сухари и сало, так они разве когда поделились…

Герман Иванович… шептал мне:

…Володька торжествующе хихикал и оглашал «сводки с комментариями»:

- Сала два, нет, три куска - кил на шесть тянет… Ах ты, бендера сучья, жалился, ему пайки мало… прохаря хромовые! Ах ты, полицейская морда, в лагерь, как на парад, едет… («Хранить вечно»)

Мы специально приводим столь большую цитату. Из неё ясно видно, что и у «блатных», и у «бытовиков», и у «политиков», и у «вояк» - у всех были причины негативно относиться к «западникам». Так что организовать какое-то «движение сопротивления», повести за собой арестантов в лагерях эти люди при всём желании не могли. Никто бы просто не пошёл. Чаще всего бандеровцы сами пытались примкнуть к своим вчерашним врагам - «воякам» из так называемых «природных русаков», чтобы как-то защититься от беспредела «уркаганов».

Однако постепенно, с активизацией действий по разгрому антисоветского подполья и партизанского движения на Западной Украине в ГУЛАГ стали вливаться всё более многочисленные потоки «захидников». Причём теперь они шли прямиком в особые лагеря, созданные преимущественно для «политиков». Здесь у них была большая возможность сплотиться и развернуться. Возможно, именно об этих «славных парнях», «пробудивших лагерную спячку» и «поднявших арестантов на борьбу за свои права», писал Александр Солженицын? Что же, обратимся к свидетельствам тех узников ГУЛАГа, которые отбывали наказание в тех же местах, что и создатель романа «Архипелаг ГУЛАГ».

Вот как характеризует украинских националистов Ян Янович Цилинский, сидевший в начале 50-х в одном из особых лагерей Казахстана - Степлаге:

Собравшаяся в лагере бандеровская община представляла собой необузданную и дикую силу. Образовательный ценз большинства этих людей не превышал начальных классов общеобразовательной школы. Попадались и неграмотные. Большинство составляли крестьяне, которые сами не принимали никакого участия в вооружённой борьбе. Некоторые помогали «лесным братьям» едой и одеждой, а другие боялись их не меньше, чем чекистов. В лагере крестьянская масса оказалась в полном подчинении у боевиков. Они составляли ядро общины и задавали тон в сообществе. Настрой боевиков определялся путём, ими пройденным. Степан Бандера учил своих сподвижников:

- Ша, наша власть должна быть страшной!

И она стала чудовищной.

Во имя великого национального дела людей рубили топорами, сжигали живьём и умерщвляли удавками-закрутками. Они представляли собой доморощенное орудие убийства, своеобразный символ движения. Террор был направлен не только против «совитив» и «схиднякив», но и против своих же братьев по повстанческой армии, заподозренных в нестойкости, и против мирного населения Западной Украины, на земле которой поднялись синежёлтые и чёрно-красные знамёна бандеровского движения.

Оставшись с весны 1945 года один на один с чекистской силой, бандеровцы изнемогали в неравной борьбе. Ожесточение и жестокость с обеих сторон не знали пределов. Захваченных украинцев-западников ждала смертная казнь через повешение, определённая специальным Указом. Бандеровцы не устояли. Остатки разбитых отрядов оказались на каторге. Среди побеждённых попадались люди, пропитанные антисемитизмом… Кое-кто из бандеровцев запятнал себя участием в акциях геноцида, проводимого гитлеровцами и направленного против еврейства. («Записки прижизненно реабилитированного»).

Вот этих людей Солженицын и ряд других «объективных исследователей» ГУЛАГа хотели бы видеть в ореоле «героев» и «идейных вдохновителей» лагерного движения сопротивления. Что совершенно естественно в контексте догматической антисоветской и антикоммунистической направленности таких работ. Но даже Дмитрий Панин, участник одного из восстаний в лагере особого режима, куда больший антисоветчик, нежели уважаемый Александр Исаевич, - и тот вынужден дать в своих воспоминаниях малопривлекательный портрет бандеровских «героических парней»:

…Тюрьма была набита нашим братом с нашего лагпункта и западниками - бандеровцами то есть - и хохлами и украинцами, с другого лагпункта. Сидели люди вперемешку. В эту ночь запрет с посылок был снят, и всем, кто их получил, их выдали. В большинстве своём это были западники, потому что у них колхозы ещё не утвердились, и пока было салъцо и маслецо. И началось дикое обжорство, которое продолжалось всю ночь. Обо мне и Юсупе, азербайджанском татарине, с которым я как-то подружился, забыли, не предложили нам ни кусочка… («Мысли о разном»)

Добавим: действие происходит после разгрома зэковского восстания, в котором принимали участие и «русаки», и бандеровцы! Правда, они содержались в отдельных лагпунктах (любопытный штрих!), но теперь-то их бросили в одну камеру! Казалось, бы, собратья по несчастью; но, видимо, у «захидников» были свои понятия о «братстве»…

Но это ещё цветочки. Вот что рассказывает Панин далее:

На пересылке в Омске наши западники себя показали. Обычно всё-таки грабителями были «друзья народа» - уголовники. Но оказалось, что наши бандеровцы - почище их. Они начали потрошить бытовиков, несмотря на то, что совсем недавно обожрались своими посылками, и потрошили их ничуть не хуже, чем самые отпетые уголовники… Подавляющее их большинство была молодёжь, которая в лесах привыкла к автомату и разнице в обхождении не научилась. Пытались мы как-то бандеровцам это внушить, но не знаю, насколько удалось. («Мысли о разном»)

У нас есть свидетельства того, что «учить» бандеровцев приходилось не только словом. Эти здоровенные, злые, туповатые сельские парни представляли опасность только для беззащитных интеллигентов и других мирных арестантов. «Автоматчики»-«вояки» из «природных русаков» не рассматривали их как слишком серьёзную силу. И не только они.

Николай Кекушев, участник кенгирского восстания (о нём речь пойдёт позже), мимоходом даёт понять, каково было истинное положение вещей. Он описывает эпизод с японским самураем Мацумото, которого арестанты называли просто Микки:

В столовой не хватало табуреток. Микки, как всегда, прибежал туда раньше меня и занял две табуретки. Один из западных украинцев, здоровенный, неуклюжий и малоподвижный парень, вырвал одну из табуреток. Микки схватил его за руку и вывел из столовой. Потом Микки объяснил, что в столовой драться нехорошо. Спор решили разрешить поединком. Как потом рассказывали очевидцы, не прошло и минуты, как «западник» лежал на земле. Микки погрозил ему пальцем и вернулся в столовую. Вскоре появился смущённый украинец. Микки показал на него пальцем и покачал сочувственно головой… («Звериада»)

Спору нет: в особых лагерях украинские националисты принимали деятельное участие и в уничтожении «стукачей»-доносчиков, и в выступлениях против администрации за права арестантов. Но преувеличивать их реальную роль и тем более ставить во главу этого движения, нам думается, было бы большой ошибкой. В основной своей массе арестантский народ не любил бандеровцев, причём нередко эта нелюбовь проявлялась в конкретных действиях и словах. Украинский национализм представлял собой (да и ныне представляет) отвратительное явление. От этого никуда не денешься, и это не оправдать никакими ссылками на жестокое подавление повстанческого движения на Западной Украине.

Роль арестантов из числа прибалтийских повстанцев - так называемых «лесных братьев» - тоже не была в лагерном сопротивлении ведущей. Поэтому особо мы на ней не останавливаемся. Дело в том, что когда в 1944 году в Прибалтике (в первую очередь в Литве) вспыхнула борьба против возрождающейся здесь Советской власти, её возглавили те, кто состоял в сформированных гитлеровцами националистических воинских подразделениях и полиции. Терять этим людям было нечего: руки у них были по локоть в крови. Лишь позже к ним присоединилась часть местного населения - в ответ на жестокие карательные акции, проводимые чекистами.

Ответом была массовая депортация населения Прибалтики (в Литве - до четверти коренного населения). Однако далеко не все оказались в лагерях: большинство стало спецпереселенцами. Кроме того, репрессиям подверглись не только боевики, но и интеллигенция, католическое духовенство, крестьяне и т. д. Как отмечают узники ГУЛАГа, прибалты даже из числа «лесных братьев» (часть из которых в обычной жизни была мирными обывателями) в лагерях были дисциплинированными арестантами, добросовестно трудились на самых тяжёлых работах. Не исключено, что определённую роль в сдерживании агрессивности многих из них играло то обстоятельство, что власть фактически держала в качестве заложников семьи многих из них (выселенные в отдалённые районы Союза ССР и находившиеся под жёстким контролем НКВД). К тому же прибалтийские партизаны в большинстве своём страстно ненавидели русских и держались особняком. Даже те из них, кто знал русский язык, часто отказывались на нём разговаривать. Так что, попадая в лагеря, эти люди не представляли реальной угрозы ни для уголовников, ни для администрации.

Однако со временем, уже в особых лагерях, «лесные братья» в меру сил подключались к массовым выступлениям арестантов, поддерживая «вояк» и «западников». Все эти три наиболее активные группы объединяла общая ненависть к властям. Но такой союз был временным, поскольку ненависть прибалтов и малороссов имела ярко выраженную националистическую окраску, а «природные русаки» боролись даже не с идеологией, а с режимом. Сталинскую диктатуру и ужасы ГУЛАГа в то время многие из них в лучшем случае воспринимали как «извращение правильного курса»…

ИЗ ДОКЛАДА

МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР

С. КРУГЛОВА

Товарищу Сталину И. В.

За март месяц 1946 г. в западных областях Украины ликвидировано 8360 бандитов (убито, окружено, явилось с повинной)… Погибло партийного, советского актива, офицеров и солдат МВД, МГБ и Красной Армии более 200 человек.

Литовская ССР. Уничтожено бандитов 145, явилось с повинной 75, задержано - 1500 человек… За месяц в республике зафиксировано 122 бандитских проявления. Погибло актива и бойцов МВД, МГБ и Красной Армии - 215 человек…

Из материалов архива КГБ СССР

В течение 1944 - 46 гг. органы безопасности ликвидировали силы «Союза литовских партизан» и «Армии свободы Литвы», в частности, два состава «верховных штабов», десятки окружных и уездных «командований» и отдельных бандформирований…

После решительных ударов, нанесённых органами госбезопасности и отрядами защиты народа, «лесные» убедились в невозможности остановить утверждение советской власти в республике и расширили бандитско-террористическую деятельность. 1946 г. стал самым кровавым в послевоенной истории Литвы: 6112 человек погибли от рук бандитов.

Пытаясь лишить бандитские группы поддержки местных жителей, правительство пошло на очередной произвол - выселение родственников активных националистов.

В период 22–23 мая 1948 г. (Постановление СМ СССР от 21 февраля 1948 г.) выселено 11345 семей активных участников вооружённого националистического бандподполья и кулаков, общим количеством 39766 человек…

В период с 25 по 28 марта 1949 г. (Постановление СМ СССР от 29 января 1949 г.) выселено 6845 семей кулаков и 1972 семьи бандитов и националистов, общим количеством 29180 человек…

Эти жёсткие меры в совокупности с операциями по выявлению бандформирований и пресечению их деятельности позволили в основном покончить с националистическим террором в Литве только к 1953 г…

Главную силу литовского националистического подполья в последние месяцы войны и послевоенные годы составляли вооружённые банды по 25–30 человек, многие из которых носили военную форму, имели армейскую структуру…Укрываясь в лесах, бандиты совершали массовые диверсионно-террористические акты, грабили и убивали мирных жителей…

Всего жертвами националистического террора на территории Литвы в 1944–1956 гг. стали 25.108 человек убитых, 2.965 раненых. В том числе литовцев - 21.259 убито, 2.965 раненых. Дети до 16 лет - 993 убито, 103 ранено. Дети до 2 лет - 52 убито, 15 ранено.