Гениальным советским хирургом восхищались даже фашисты.

Григорий Федорович Синяков родился в 1903 году в селе Петровском Воронежской области. В 1928 году окончил Воронежский медицинский университет. До войны работал в медицинских учреждениях Ростовской области. В 1941 году Синяков был призван в армию и отправлен воевать на Юго-Западный фронт. Во время боев за Киев Синяков до последнего оказывал помощь попавшим в окружение раненным солдатам. Вместе с ними он был пленен. Пройдя два концлагеря, Борисполь и Дарницу, он оказался в Кюстринском концентрационном лагере, находившемся в девяноста километрах от Берлина.

Георгий Фёдорович Синяков

В Кюстрин попадали военнопленные из всех европейских государств. Люди умирали от полученных ран, болезней, измождения, голода. Новость о том, что в лагере появился русский врач, быстро разнеслась по лагерю. Немцы решили устроить ему экзамен — он голодный и босой несколько часов подряд должен был делать операцию — резекцию желудка. Принимали экзамен несколько военнопленных докторов из европейских стран. В то время как у ассистентов врача во время операции дрожали руки, Синяков делал все манипуляции точно и спокойно. Несмотря на утверждения немцев, что немецкий санитар лучше любого советского доктора, Синяков успешно прошел этот экзамен.

После этого случая Григорий Федорович практически не отходил от операционного стола, сутки напролет оперируя раненных солдат. О гениальном пленном враче стало известно и за пределами концлагеря. В особо крайних случаях немцы стали привозить к нему на лечение своих родственников и близких. Однажды Синяков оперировал немецкого мальчика, подавившегося костью. Когда прооперированный ребенок пришел в себя, его мать — жена «истинного арийца» — встала на колени перед пленным русским врачом и поцеловала ему руку. С тех пор Синякову выделили дополнительный паек, а также разрешили свободно передвигаться по территории концлагеря. Этим пайком он делился с другими заключенными, обменивая сало на картошку и хлеб, — ими можно было накормить большее количество пленных.

Вскоре Георгий Федорович стал во главе подпольного комитета. Он помогал организовывать побеги из лагеря, распространял листовки, в которых говорилось об успехах Советской Армии (уже тогда доктор предполагал, что это — тоже один из методов лечения). Также Синякову удалось изобрести мазь, которая отлично затягивала раны, но при этом на вид они выглядели как свежие. Именно такую мазь он использовал при лечении летчицы Анны Егоровой.

Легендарная Анна Егорова, которая впоследствии совершит более 300 боевых вылетов и станет Героем Советского Союза, была сбита немецкими солдатами. Немцы поместили её в Кюстрин на лечение, чтобы после её выздоровления совершить показательную казнь. Несколько пленных, восхищенных её храбростью, помогали ей как могли: поляк-портной сшил ей юбку из оборванной робы, кто-то собирал для нее по каплям рыбий жир, Синяков лечил, делая вид, будто бы лекарства ей не помогают. Когда Анна поправилась, он помог ей бежать.

Георгий Федорович по-разному помогал солдатам спастись, но чаще всего он использовал имитацию смерти. Он учил больных притворяться мертвыми, а затем констатировал смерть. «Труп» вывозили с действительно умершими и сбрасывали в ров неподалеку от лагеря. Когда немецкие солдаты уезжали, пленный «воскресал», чтобы пробраться к своим.

Фотографии русских солдат, спасённых Федором Синяковым, в музее истории медицины Челябинска

Немцы особенно радовались, когда им удавалось привезти в лагерь пленных летчиков. Однажды они захватили сразу десятерых. Синякову при помощи приема с «умершим» пленным удалось спасти их всех. Позже, когда о подвигах врача стало известно, летчики разыскали его и пригласили в Москву. На ту же встречу пришли сотни других спасенных Синяковым узников Кюстрина. Врача боготворили, благодарили, обнимали, звали в гости, возили по памятникам, а ещё с ним плакали и вспоминали тюремный ад.

Чтобы спасти восемнадцатилетнего пленного советского солдата еврейского происхождения по имени Илья Эренбург, Георгию Фёдоровичу пришлось усовершенствовать приём с «воскрешением». Немецкие солдаты спрашивали Синякова, кивая на Эренбурга: «Юде?». «Нет, русский», — уверенно и чётко отвечал им врач. Синяков понимал, что с такой фамилией у Эренбурга нет шансов спастись, поэтому он спрятал его документы и придумал раненному фамилию «Белоусов». Осознавая, что смерть идущего на поправку «Белоусова» может вызвать подозрения, Георгий Федорович месяц думал, как быть дальше. Он решил имитировать резкое ухудшение состояния здоровья больного и перевел его в инфекционное отделение, куда не рисковали заходить немецкие солдаты, и там констатировал его «смерть». Бежав из лагеря, Илья Эренбург пересек линию фронта, вернулся к своим войскам и позже закончил войну в звании лейтенанта в Берлине.

Через год после окончания войны доктор отыскал молодого человека. Чудом сохранилась фотокарточка с надписью на обороте, которую Эренбург подарил своему спасителю.

Фотокарточка Георгию Федоровичу Синякову от Ильи Эренбурга

Свой последний подвиг «русский доктор» совершил уже перед тем, как советские танки освободили Кюстрин. Наиболее крепкие заключенные были погружены в эшелоны для эвакуации, оставшихся немцы собирались расстрелять в лагере. На смерть были обречены три тысячи пленных. Случайно о планах немцев узнал Синяков. Ему говорили, что он расстрелян не будет, но он не мог оставить раненых и пленных и решился на немыслимо смелый шаг. Георгий Федорович уговорил переводчика пойти к начальству лагеря и стал через него уговаривать немцев пощадить пленников. Во время разговора у переводчика от страха тряслись руки, но все же слова доктора возымели действие. Немцы ушли из лагеря без единого выстрела. И тут же в Кюстрин вошла танковая группа майора Ильина.

Оказавшись среди своих, доктор продолжил оперировать. По просьбе танкистов Синяков организовал в лагере полевой госпиталь. Известно, что за первые сутки ему удалось спасти семьдесят раненых танкистов.

В 1945 году Георгий Федорович вместе с советскими войсками дошел до Берлина и оставил свою роспись на Рейхстаге. В 1946 году он был демобилизован.

После войны Георгий Фёдорович переехал в Челябинск. Там он работал заведующим хирургическим отделением медсанчасти легендарного Челябинского Тракторного Завода и преподавал в мединституте. О войне он не говорил. Студенты вспоминали, что Георгий Фёдорович был очень добрым, подчёркнуто вежливым, интересным и спокойным человеком. Многие даже не подозревали, что он был на войне, а про концлагерь и вовсе не думали.

Первой после войны Синякова разыскала Анна Александровна Егорова, когда в 1961 году в «Литературной газете» вышел очерк о ней под заголовком «Егорушка». Тогда о подвиге советского врача узнал весь мир. Тысячи спасенных людей писали ему в Челябинск. В письмах его благодарили за спасение и восхищались его мужеством. Синякова хотели выдвинуть на награды, но по иронии судьбы этому помешало «пленное прошлое».

Я многим обязана чудесному русскому доктору Георгию Фёдоровичу Синякову, - рассказывала в 1961 году Герой Советского Союза, лётчица Анна Егорова-Тимофеева. - Это он спас меня от смерти в концлагере Кюстин".

Пока лётчица Егорова, которую немцы прозвали "летающая ведьма" не рассказала историю гениального врача, доктор Синяков про фронт не рассказывал никому.

Окончивший Воронежский мед.университет Георгий Синяков ушёл на Юго-Западный фронт на второй день войны. Во время боёв за Киев врач до последней секунды оказывал помощь попавшим в окружение раненым солдатам, пока гитлеровцы не заставили его бросить это " ненужное занятие". Попав в плен, молодой врач прошёл два концлагеря, Борисполь и Дарницу, пока не оказался в Кюстринском концентрационном лагере в девяноста километрах от Берлина. Сюда гнали военнопленных из всех европейских государств. Люди умирали от голода, измождения, простуд и ран. Весть о том, что в лагере оказался врач, быстро облетела немцев.

Решено было устроить русскому доктору экзамен - он, голодный и босой, несколько часов подряд делал резекцию желудка. У ассистентов Синякова дрожали руки, а Георгий так спокойно и чётко выполнял необходимые манипуляции, что у немцев пропала тяга устраивать впредь испытания специалисту. С того времени, Синяков сутки напролёт оперировал раненых бойцов. Весть о гениальном враче разошлась далеко за пределы концлагеря. Немцы стали привозить своих родных и знакомых в особо крайних случаях к пленному русскому.

Однажды Синяков оперировал немецкого мальчика, подавившегося костью. Когда ребёнок пришёл в себя, заплаканная мать мальчика поцеловала руку пленному русскому, встав перед ним на колени. После этого Синякову был назначен дополнительный паёк, а также стали положены некоторые льготы, как свободное передвижение по территории концлагеря, огороженного тремя рядами сетки с железной проволокой. Врач же частью своего усиленного пайка с первого дня делился с ранеными, обменивал сало на хлеб и картошку, которой можно было накормить большее число заключённых.

Георгий возглавил подпольный комитет. Врач помогал организовывать побеги из Кюстрина. Он распространял листовки, где рассказывалось об успехах Советской армии, поднимал дух советских пленных: уже тогда доктор предполагал, что это тоже один из способов лечения. Синяков изобрёл такие лекарства, которые отлично затягивали раны, но при этом мазал их определённой мазью, что с виду эти ранения выглядели свежими. Именно такую мазь Георгий использовал, когда фашисты подбили легендарную Анну Егорову. Гитлеровцы ждали, когда отважная лётчица поправится, чтобы устроить показательную казнь, но она всё "угасала и угасала". Когда Анна поправилась, Синяков помог ей бежать из концлагеря.

Способы спасения солдат были разными, но чаще всего Георгий стал использовать имитацию смерти. Георгий Фёдорович научил больных притворятся мёртвыми. "Труп" вывозили с другими действительно умершими, сбрасывали в ров неподалёку от Кюстрин, а когда фашисты уезжали, пленный "воскресал", чтобы пробираться к своим.

Когда фашистам удавалось привезти в лагерь русских лётчиков, они были особенно рады. Их гитлеровцы боялись и ненавидели особенно. В один из дней в Кюстрин пригнали сразу десять. Георгию Фёдоровичу удалось спасти всех. И здесь помог приём с "умершим" пленным. Позже, когда о подвиге "русского доктора" рассказала Анна Егорова, живые лётчики-легенды нашли Георгия Синякова, пригласили в Москву. Туда же на самую душевную на свете встречу прибыли сотни других спасённых им узников Кюстрина, которым удалось выжить, благодаря умнейшему и отважному Синякову.

Последний подвиг в лагере Синяков совершил уже перед тем, как русские танки освободили Кюстрин. Тех заключённых, что были покрепче, и ещё могли работать, гитлеровцы закинули в эшелоны, а остальных решили расстрелять в лагере. На смерть были обречены три тысячи пленных. Случайно об этом узнал Синяков. Ему говорили, не бойтесь, доктор, вас не расстреляют... Синяков уговорил переводчика пойти к фашистскому начальству и стал просить гитлеровцев не убивать измученных пленников, не тратить на них пули и драгоценное время, убеждая их, что многие из них так слабы, что и сами умрут через некоторое время.

Фашисты ушли из лагеря без единого выстрела, и вскоре в Кюстин вошла танковая группа майора Ильина. Оказавшись среди своих, доктор продолжил оперировать. Известно, что за первые сутки он спас семьдесят раненых танкистов. В 1945-м Георгий Синяков расписался на рейхстаге.

После войны Георгий Фёдорович переехал в Челябинск. Он работал заведующим хирургическим отделением медсанчасти легендарного ЧТЗ, преподавал в мед.институте. О войне не говорил. Студенты вспоминали, что Георгий Фёдорович был добрым, подчёркнуто вежливым и спокойным человеком. Многие и не предполагали, что он был на войне, а про концлагерь и вовсе не думали". Сейчас стенд героического хирурга открыт в музее медицины челябинской больницы. Власти Южного Урала планируют увековечить память легендарного земляка, назвать его именем улицу или учредить премию студентам-медикам имени Георгия Синякова.

Через шестнадцать лет после окончания Великой Отечественной войны, в 1961-м году, по телевидению показали лётчицу, Героя Советского Союза Анну Егорову-Тимофееву. Говоря о своей военной судьбе, Анна Александровна рассказала, что в концлагере Кюстрин от смерти её спас русский врач Георгий Фёдорович Синяков.

Вскоре после этого сразу в нескольких газетах было опубликовано интервью с Анной Александровной, а затем и очерк «Егорушка». Лётчица подробно рассказывала о подвиге врача, который, будучи заключённым того же концлагеря, спас несколько тысяч советских солдат. «Георгий Фёдорович, к счастью, жив, - говорила Егорова-Тимофеева. - Сейчас он трудится в городе Челябинске».

Вскоре после этого в Челябинск полетели сотни писем - весточки со словами благодарности от спасённых когда-то бойцов, бывших узников лагеря Кюстрин. На конвертах стояло только «Челябинск. Доктору Георгию Синякову» - но письма, тем не менее, находили адресата. Какое же удивление испытали, видя эти груды конвертов, сотрудники больницы, которые никогда не слышали о том, что их врач - герой! Ведь Георгий Фёдорович никогда никому не рассказывал о своём подвиге. Он вообще считал, что Победа не в плену ковалась.

Синяков родился в апреле 1903 года в селе Петровское Ивановской волости (сегодня - территория Воронежской области). В 1928 году окончил медицинский факультет Воронежского университета и ушёл добровольцем 23 июня 1941 года. Служил на Юго-Западном фронте, в 119-м санитарном батальоне 171-й стрелковой дивизии. Георгий Фёдорович был хирургом и каждую минуту своей жизни на войне посвящал больным. Однако воевать на Юго-Западном фронте пришлось недолго: 5 октября 1941 года в районе села Борщёвка (оно расположено под Киевом) врач Синяков вместе со многими своими ранеными, попавшими в окружение, был взят в плен. Причём в это время он буквально под огнём, в полуразрушенном госпитале, делал операцию. Сначала Георгий Фёдорович оказался в лагере Борисполе, затем в Дарницах. А в мае 1942 года - в Кюстринском международном лагере (он находился в 90 километрах от Берлина). Заключённому присвоили номер 97625.

Здесь находились военнопленные из многих государств. Голод, ужасная еда, невыносимые условия существования - всё это делало людей настолько слабыми, что узники едва держались на ногах. А ведь многие из них к тому же были ранены. Сначала фашисты вообще не обращали внимания на ужасную смертность. Но им требовались бесплатные рабочие руки, а потому возникла необходимость в помощи врача, в которой нуждался почти каждый. Известие о том, что в концлагере есть заключённый-доктор, быстро добралось до фашистов. Чтобы проверить врача на «профпригодность», немцы устроили экзамен: надо было сделать резекцию желудка. В качестве экзаменаторов назначили нескольких военнопленных докторов из европейских стран и немецких лагерных врачей во главе с доктором Кошелем. Босой, голодный, уставший русский врач несколько часов провёл за операцией. Но сделал её так чётко, уверенно и грамотно, будто находился в самом добром здравии и условиях прекрасной больницы. Зато у его ассистентов руки дрожали...

Больше «профпригодность» русского доктора, который ранее по мнению фашистов «не стоил и одного немецкого санитара» не вызывала сомнений. А вскоре произошёл такой случай. Сын одного из гестаповцев подавился костью. Его мать отвезла ребёнка сначала к немецкому доктору, но тот ничего не мог сделать - кость застряла глубоко. Мальчик задыхался, терял сознание. В отчаянии женщина привезла его в концлагерь. Привели Синякова. Тот моментально понял, что без операции не обойтись. И провёл её, причём блестяще. Тогда мать встала перед русским доктором на колени...

После этого фашисты предоставили Георгию Фёдоровичу дополнительный паёк и разрешили свободно перемещаться по территории концлагеря. Синяков воспользовался привилегиями по-своему. Паёк делил между ранеными, а когда ему выдавали сало, выменивал его на картошку и хлеб, чтобы хватило большему количеству людей. Распространял листовки, где рассказывал о продвижении Красной Армии - Георгий Фёдорович понимал: нельзя допустить, чтобы пленные окончательно пали духом. Его ни на миг не отпускала мысль о том, как помочь людям бежать. И он придумал способ, который, быть может, кому-то напомнит известный роман Александра Дюма...

Синяков буквально из подручных средств создал мази, которые отлично затягивали раны, но при этом создавали такой ужасный внешний вид и издавали настолько резкий запах, что никому и в голову не могло прийти, будто рана на самом деле уже почти зажила. Он учил своих больных имитировать агонию и собственную смерть: задерживать дыхание, держать в полном покое мышцы, следить за положением глаз и так далее. Схема побега чаще всего была одинакова: больной «угасал», Синяков объявлял фашистам о его смерти. Вместе с другими, действительно умершими, бойца выбрасывали в большой ров - немцы не трудились закапывать солдат. Ров этот находился без охраны, за ключей проволокой. Ночью «умерший» вставал, выбирался из него и уходил.

Именно так была спасена лётчица Анна Егорова, которую фашисты сбили под Варшавой в августе 1944 года во время её 277 вылета. «Всех пленных согнали в колонну, - вспоминала лётчица. - Окружённая озверелыми немецкими конвоирами и овчарками, эта колонна потянулась к Кострюкинскому лагерю. Меня несли на носилках, как носят покойников на кладбище, товарищи по беде. И вдруг слышу голос одного из несущих носилки: «Держись, сестрёнка! Русский доктор Синяков воскрешает из мёртвых!»

Хотя Синяков успел спрятать награды и партбилет Анны Александровны, немцы знали, что захватили в плен «летающую ведьму» и хотели для устрашения остальных устроить показательную казнь. Но вмешался Синяков. Он сумел убедить немцев, что казнь больной, измученной лётчицы будет выглядеть зверской расправой, а не победой фашизма. Поэтому сначала требовалось вылечить Анну Александровну. Однако лечение «не принесло пользы», больная «умирала» на глазах... И «умерла», а на самом деле спаслась. А ведь там, на фронте, легендарную лётчицу уже считали погибшей.

Долгое время Георгий Фёдорович прятал среди раненых десять советских лётчиков, офицеров, которым грозил бы немедленный расстрел. Среди них был штурмовик Николай Майоров с переломанной в нескольких местах челюстью. Более того, у лётчика начиналась газовая гангрена на руке. Синяков собрал челюсть буквально по частям, спас и руку. И всех десятерых по очереди поместил в инфекционное отделение (сюда немцы не совались), где они и «умерли»...

Приближалась наша Победа. В январе 1945 года подпольщики (Синяков руководил в лагере подпольной организацией) уже приготовились начать восстание. Советские танки (5-я ударная армия генерала Берзарина) были на подходе к Кюстрину. И фашисты приняли быстрое и неожиданное решение. Заключённых, которые держались на ногах, ночью загнали в эшелоны и отправили в Германию. Тех, кто был болен, но мог ходить, погнали пешком через замёрзший Одер. А серьёзно больных - три тысячи человек - решили расстрелять в лагере. Синякова немцы не собирались трогать. А он не собирался отдавать им своих больных. И совершил поступок, перед которым можно преклонить колени. Георгий Фёдорович взял переводчика и отправился к фашистскому начальству. Он сказал слова приблизительно такого содержания: «Скоро сюда придут советские танки, это несомненно. Не берите на душу ещё один грех, не увеличивайте ненависть к себе. Хоть как-то смягчите свою участь - отпустите пленных».

И случилось невероятное - фашисты отпустили раненых без единого выстрела!

Синяков снова оказался среди своих. Но даже когда страшные испытания заключения остались позади, врач не дал себе ни одного дня отдыха. В первые же сутки прооперировал более семидесяти танкистов!

Он дошёл до Берлина, расписался на здании рейхстага. После войны переехал в Челябинск, женился (супруга Синякова, Тамара Сергеевна, тоже врач). Приёмного сына Георгий Фёдорович воспитал, как своего. В течение почти тридцати лет работал заведующим хирургическим отделением медсанчасти Челябинского тракторного завода, стал заслуженным врачом РСФСР. Преподавал и в Челябинском медицинском институте. И никому не рассказывал о том, что пережил на войне.

Он сумел спасти сотни жизней в концлагере, ежедневно рискуя своей собственной

38-летний Георгий Федорович Синяков был фронтовым хирургом и в октябре 41-го попал в плен вместе с ранеными солдатами. О том, что произошло дальше, вся страна узнала через много лет. Оказалось, что в Челябинске работает врач, достойный высших государственных почестей. Но не все так считали: плен и концлагерь были «несмываемым пятном» на репутации советского гражданина.

«Летающая ведьма»

В 1961 году одно из самых популярных СМИ СССР, «Литературная газета», напечатала очерк о судьбе легендарной Анны Егоровой – военной летчицы, «летающей ведьмы», как звали ее немцы. В августе 1944 года самолет Анны был сбит под Варшавой и ее, обгоревшую, привезли в концлагерь польского города Кюстрин. Там, помимо пыток и допросов, ее ждала бы мучительная смерть от заражения крови – обширные раны никто и не думал обрабатывать. А если бы немцы нашли ордена и партбилет, то расстрел был бы неминуем.

Но, на счастье Анны, ее сдали сначала на руки лагерному врачу – хирургу, чье имя с благодарностью произносили не только пленные, но и охрана лагеря, и даже «чистокровные арийцы», управлявшие этим интернациональным адом.

В своих воспоминаниях «ведьма» всегда рассказывала о том, как Георгий Синяков – так звали врача, маскировал затягивающиеся раны Анны под страшные гнойные области на теле. Выглядело все это так ужасно, что немцы боялись даже приближаться к Анне, не говоря уже о том, чтобы вести ее на допросы. И пока фашисты думали, что летчица при смерти, она выздоравливала.

После войны Егорова рассказала всему Советскому Союзу о подвиге врача, рисковавшего своей жизнью ради других, и Георгия Синякова завалили письмами люди, которых он спас в кюстринском лагере.

Врач от бога

Георгий Синяков ушел на фронт на второй день войны. Но долго повоевать ему не пришлось: 5 октября его госпиталь вместе с ранеными оказался в тылу у стремительно наступающих немцев. Георгию Федоровичу пришлось пройти несколько концлагерей, прежде чем он оказался в Кюстринском лагере для военнопленных в Польше.

В этот лагерь сгоняли военных всех национальностей. Особняком стояли советские пленные: их «зона» была отделена от остального лагеря тройной «колючкой». Не шло и речи о том, чтобы раненых кто-то лечил, измученных голодом и непосильной работой в карьере людей косили инфекции. Было много смертей и от истощения. Заключенных других лагерных зон поддерживал посылками и медикаментами Красный Крест, но Советский Союз тогда вышел из этой организации. Так что трупы из русских бараков ежедневно выносили десятками.

Первую операцию в Кюстрине Синяков проводил под насмешки начальника лазарета доктора Кошеля , заявившего, что от русского врача нельзя ждать больше, чем от немецкого санитара. Насмешки кончились, когда едва стоявший на ногах от слабости и голода врач блестяще провел на глазах «экзаменаторов» резекцию желудка. Синякова тут же перевели в ревир – лагерный лазарет, и назначили штатным хирургом. С тех пор он практически не отходил от операционного стола – больных и раненых было огромное количество.

Врачу полагался усиленный паек, да и коллеги из других зон лагеря пытались подкармливать истощенного Синякова. Как-то югославы принесли ему банку молока и шпик, но он выменял на них у немецких охранников пару ведер картошки для больных. Вместе с Павле Трпинацем , югославским профессором медицины и капралом Гельмутом Чахером , немцем-переводчиком, сочувствовавшим русским, Синяков спас множество жизней в самом концлагере, а заодно организовал немалое количество успешных побегов.

«Заразные» пациенты

Георгий Федорович и Павле лечили раненых и помогали окрепнуть военнопленным, пряча их в инфекционном бараке, куда немцы не заходили, боясь подцепить заразу. Чахер же разрабатывал маршруты побега, доставал компасы и часы для беглецов, рисовал карты. Так удалось спасти восемнадцатилетнего москвича Илью Эренбурга – тезку советского публициста. Вряд ли парень с таким именем сумел бы выжить в концлагере.

Синяков учил решившихся на побег имитировать смерть, оформлял документы как на умерших. Вместе с другими трупами «умершего» вывозили и сбрасывали в ров, откуда беглец выбирался уже с темнотой.

Было и наоборот… Когда в лагерь привезли пленных советских летчиков, Синяков констатировал их смерть, вывезя в ров тела других погибших. А летчиков под другими именами прятал в «инфекционке» до тех пор, пока не организовал побег для каждого из них.

Оперировать приходилось без продыху. Узнав о том, что в лагере работает удивительный русский, к нему стали обращаться даже немцы из окрестных городов. Верный клятве Гиппократа , Синяков качественно лечил и оперировал всех. Известен случай спасения немецкого ребенка, подавившегося костью. Благодарная мать на глазах у всех встала на колени и поцеловала спасителю сына руку.

Более 20 лет хирург Георгий Синяков (1903-1978) заведовал отделением городской больницы. Никто и не предполагал, что во время Великой Отечественной войны он, находясь в концлагере, спас от смерти тысячи заключённых...

Молва о гениальном, но скромном русском хирурге из Челябинска Георгии Фёдоровиче Синякове, который, рискуя собственной жизнью, помогал тысячам солдат, после интервью легендарной лётчицы Анны Егоровой-Тимофеевой, облетела весь мир. Никто не знал, что совершившая более трёхсот боевых вылетов советская лётчица попала в плен, но осталась жива и чудесным образом спасётся. Чтобы 20 лет спустя рассказать о подвиге скромного доктора Синякова.

Синяков ушёл на Юго-Западный фронт на второй день войны. Во время боёв за Киев попал в плен. Молодой врач прошёл два концлагеря, Борисполь и Дарницу и оказался в Кюстринском концентрационном лагере в девяноста километрах от Берлина. Сюда гнали военнопленных из всех европейских государств. Но тяжелее всего приходилось русским, которых никто никогда не лечил. Люди умирали от голода, измождения, простуды и ран.

Весть о гениальном враче разошлась далеко за пределы концлагеря. Немцы стали привозить своих родных и знакомых в особо крайних случаях к русскому Синякову. Однажды Синяков оперировал немецкого мальчика, подавившегося костью. Когда ребёнок пришёл в себя, заплаканная жена «арийца» поцеловала руку пленному русскому и встала перед ним на колени. После этого Синякову был назначен дополнительный паёк, а также стали положены некоторые льготы, типа свободного передвижения по территории концлагеря, огороженного тремя рядами сетки с железной проволокой. Врач же частью своего усиленного пайка с первого дня делился с ранеными: обменивал сало на хлеб и картошку, которой можно было накормить большее число заключённых.

Потом Георгий возглавил подпольный комитет. Врач помогал организовывать побеги из Кюстрина. Он распространял листовки, где рассказывалось об успехах Советской армии, поднимал дух советских пленных: уже тогда доктор предполагал, что это - тоже один из методов лечения. Синяков изобрёл такие лекарства, которые на самом деле отлично затягивали раны больным, но с виду эти ранения выглядели свежими. Именно такую мазь Георгий использовал, когда фашисты подбили легендарную Анна Егорову.

Анна Александровна Тимофеева (Егорова) (1916 - 2009) - лётчик-штурмовик, Герой Советского Союза, капитан.

Гитлеровцы ждали, когда отважная лётчица поправится, чтобы устроить показательную смерть, а она всё «угасала и угасала».

Узники лагеря: санитарка Юлия Кращенко, врач Георгий Федорович Синяков и профессор Белгородского университета Павле Трпинац стали ангелами хранителями героической летчицы. Именно они выхаживали еле живую узницу, раздобыв у пленных англичан, французов и американцев медикаменты, именно они, полуголодные и истощенные, делились с ней куском хле.ба.

Синяков лечил летчицу, делая вид, что ей лекарства не помогают. Потом Анна поправилась и при помощи Синякова бежала из концлагеря. Советские солдаты, слышавшие о смерти легендарной лётчицы, едва поверили в её чудесное воскрешение.

Способы спасения солдат были разными, но чаще всего Георгий стал использовать имитацию смерти. Громко констатировав фашистам, что очередной солдат умер, Георгий знал, что жизнь ещё одного советского человека спасена. «Труп» вывозили с другими действительно умершими, сбрасывали в ров неподалёку от Кюстрина, а когда фашисты уезжали, пленный «воскресал», чтобы пробраться к своим.

В один из дней в Кюстрин пригнали сразу десять советских лётчиков. Георгию Фёдоровичу удалось спасти всех. Здесь помог его излюбленный приём с «умершим» пленным. Позже, когда о подвиге «русского доктора» рассказала Анна Егорова, живые лётчики-легенды нашли Георгия Синякова, пригласили в Москву. Туда же на самую душевную на свете встречу прибыли сотни других спасённых им бывших узников Кюстрина, которым удалось выжить, благодаря умнейшему и отважному Синякову. Врача боготворили, благодарили, обнимали, звали в гости, возили по памятникам, а ещё с ним плакали и вспоминали тюремный ад.

Чтобы спасти восемнадцатилетнего пленного советского солдата-еврея о имени Илья Эренбург, Георгию Фёдоровичу пришлось усовершенствовать свой приём с воскрешением. Надсмотрщики спрашивали Синякова, кивая на Эренбурга: «Юде?». «Нет, русский», - уверенно и чётко отвечал врач. Он знал, что с такой фамилией у Ильи нет ни единого шанса на спасение. Доктор, спрятав документы Эренбурга, так же, как прятал награды лётчицы Егоровой, придумал раненому молодому парню фамилию Белоусов. Понимая, что смерть идущего на поправку «юде» может вызвать вопросы у надсмотрщиков, месяц доктор думал, как быть. Он решил имитировать внезапное ухудшение здоровья Ильи, перевёл его в инфекционное отделение, куда фашисты боялись нос совать. Парень «умер» здесь. Илья Эренбург «воскрес», перешёл линию фронта и закончил войну офицером в Берлине. Ровно через год после окончания войны доктор отыскал молодого человека. Чудом сохранилась фотокарточка Ильи Эренбурга, которую он прислал «русскому доктору», с надписью на обороте, что Синяков спас его в самые трудные дни жизни и заменил ему отца.

Последний подвиг в лагере «русский доктор» совершил уже перед тем, как русские танки освободили Кюстрин. Тех заключённых, что были покрепче, гитлеровцы закинули в эшелоны, а остальных решили расстрелять в лагере. На смерть были обречены три тысячи пленных. Случайно об этом узнал Синяков. Ему говорили, не бойтесь, доктор, вас не расстреляют. Но Георгий не мог оставить своих раненых, которых он прооперировал тысячи, и, как в начале войны, в боях под Киевом, не бросил их, а решился на немыслимо отважный шаг. Он уговорил переводчика пойти к фашистскому начальству и стал просить гитлеровцев пощадить измученных пленников, не брать ещё один грех на душу. Переводчик с трясущимися от страха руками передал слова Синякова фашистам... Они ушли из лагеря без единого выстрела. И тут же в Кюстрин вошла танковая группа майора Ильина.

Оказавшись среди своих, доктор продолжил оперировать. Известно, что за первые сутки он спас семьдесят раненых танкистов. В 1945-м Георгий Синяков расписался на Рейхстаге.

Приёмный сын Георгия Фёдоровича, Сергей Мирющенко, позже рассказывал такой любопытный случай. Однажды отец в лагере стал свидетелем спора другого пленного советского доктора с фашистским унтером. Отважный доктор говорил фашисту, что ещё увидится с ним в Германии, в Берлине, и выпьет кружку пива за победу советского народа. Унтер в лицо смеялся: мы наступаем, берём советские города, вы гибнете тысячами, о какой победе ты говоришь? Синяков не знал, что стало с тем пленным русским, потому решил в память о нём и о всех несломленных солдатах зайти в мае 1945-го в какой-то берлинский кабачок и пропустить кружку пенного напитка за Победу.

После войны Георгий Фёдорович работал заведующим хирургическим отделением медсанчасти легендарного Челябинского тракторного завода, затем до 1974 г. преподавал в мединституте, работая ассистентом кафедры факультетской хирургии. В 1961 избирался депутатом горсовета. Был награжден орденом “Знак Почета”.

О войне никому не рассказывал. Говорили, что Синякова после интервью Егоровой пытались выдвинуть на награды, но «пленное прошлое» не ценилось в послевоенные времена. Тысячи спасённых Георгием Фёдоровичем говорили, что он был действительно врачом с большой буквы, настоящим «Русским Доктором».

До сих пор подвиг русского доктора был забыт. Он не имел в своей жизни громких званий, не был удостоен больших наград. Только сейчас, в канун 70-летия Великой Победы, общественность Южного Урала вспомнила о героическом хирурге, чей стенд открыт в музее медицины челябинской больницы. Власти Южного Урала планируют увековечить память легендарного земляка, назвать его именем улицу или учредить премию студентам-медикам имени Георгия Синякова.