Кто из ученых сумел расшифровать египетские иероглифы? Как разгадали тайну египетских иероглифов? Как определить язык по письменности, или: Что делать, когдa «не по-нашему» написано? Надпись на каком из трех языков.
Древние цивилизации обладали уникальными и загадочными знаниями, многие из которых были утеряны со временем или унесены в могилу самими обладателями. Одной из таких тайн были египетские иероглифы. Люди страстно желали разгадать их тайну, оскверняя для этого гробницу за гробницей. Но удалось это сделать только одному человеку. Итак, кто из ученых сумел расшифровать египетские иероглифы?
Что это такое?
У древних египтян считалось, что иероглифы - это слова бога. Они говорят, указывают и умалчивают. То есть они имели три предназначения: письменность и чтение, выражение мыслей, способ передачи тайны между поколениями.
В период более семисот символов входило в египетский алфавит. Иероглифы имели множество значений. Один знак мог нести разнообразный смысл.
Кроме того, существовали специальные иероглифы, которые использовали жрецы. Они заключали в себе объемные мысленные формы.
В те времена иероглифы имели гораздо большее значение по сравнению с современными буквами. Им приписывалась магическая сила.
Розеттский камень
Летом 1799 года в Египте находилась экспедиция Наполеона. Во время рытья окопов в окрестностях города Розетты из земли вырыли крупный камень, покрытый загадочными письменами.
Его верхняя часть была обломана. На ней сохранились иероглифы, расположенные в четырнадцать строк. Причем они были выбиты слева направо, что нехарактерно для восточных языков.
Средняя часть поверхности камня содержала 32 строки иероглифов, выбитых справа налево. Они сохранились наиболее полно.
На нижней части камня были выбиты письмена на греческом языке. Они расположились в 54 строки, но сохранились не полностью, потому что от камня был отломан угол.
Офицеры Наполеона поняли, что совершили важную находку. Греческие письмена сразу же перевели. Они повествовали о решении жрецов поставить статую правителя Египта, грека Птолемея Епифана, около статуи божества. И назначить храмовыми праздниками дни его рождения и восшествия на престол. Далее был текст о том, что данная надпись повторена священными иероглифами Египта и демоническими знаками. Известно, что Птолемей Епифан правил в 196 году до н. э. Другие письмена перевести никто не смог.
Камень поместили в Египетском институте, который основал Наполеон в Каире. Но английский флот разгромил французскую армию и укрепился в Египте. Загадочный камень был передан в Британский национальный музей.
Тайна египетских иероглифов заинтересовала ученых всего мира. Но узнать ее разгадку было не так просто.
Шапмольон из Гренобля
В декабре 1790 года родился Жак-Франсуа Шампольон. Он рос очень смышленым мальчиком, любил проводить время с книгой в руке. В пять лет он самостоятельно изучил алфавит и научился читать. В 9 лет он свободно владел латинским и греческим языками.
У мальчика был старший брат, Жозеф, страстно увлекавшийся египтологией. Однажды братья оказались в гостях у префекта, где увидели коллекцию египетских папирусов, исписанных загадочными знаками. В тот момент Шампольон решил, что ему откроется тайна египетских иероглифов.
В 13 лет он стал изучать древнееврейский, арабский, персидский, коптский языки и санскрит. Во время учебы в лицее Франсуа написал исследование о Египте времен фараонов, которое произвело фурор.
Потом у юноши был период долгой учебы и напряженной работы. Он увидел копию Розеттского камня, которая была выполнена некачественно. Чтобы разобрать каждый символ, нужно было пристально вглядываться в него.
В 1809 году Шампольон стал профессором истории в университете Гренобля. Но во время воцарения Бурбонов он был изгнан из него. В тяжелые для ученого годы он работал над разгадкой Розеттского камня.
Он понял, что иероглифов в три раза больше, чем слов в греческих письменах. Тогда Шампольона посетила мысль, что они являются подобием букв. В ходе дальнейшей работы он понял, что египетский алфавит иероглифы содержал трех видов.
Первый вид - символы, которые высекали на камне. Они изображались большими и четкими, с тщательной художественной прорисовкой.
Второй вид - иератические знаки, которые представляют собой те же иероглифы, но изображаемые не так четко. Эту письменность использовали на папирусе и известняке.
Третий вид - коптский алфавит, состоящий из 24 и 7 букв, согласных звуков демонического письма.
Подсказки из древности
Определение видов египетской письменности, помогло ученому в дальнейшей работе. Но у него ушли годы на определение соответствия иератических и демонических иероглифов.
Из надписи на греческом языке он знал место, где выбито имя Птолемея Епифана, которое на египетском языке звучало как Птолемайос. Он нашел в средней части камня знаки, соответствующие ему. Затем заменил их на иероглифы и отыскал получившиеся символы в верхней части камня. Он догадался, что часто пропускали гласные звуки, следовательно, имя фараона должно звучать иначе - Птолмис.
Зимой 1822 года Шампольон получил еще один предмет с надписями на греческом и египетском языках. Он легко прочитал имя царицы Клеопатры в греческой части и нашел соответствующие знаки в письменах Древнего Египта.
Подобным образом он написал и другие имена - Тиберий, Германик, Александр и Домициан. Но его поразило, что среди них нет египетских имен. Тогда он решил, что это имена иностранных правителей, а для фараонов фонетические знаки не использовались.
Это было невероятное открытие. Египетская письменность была звуковой!
Ученый поспешил к брату сообщить о своем открытии. Но, прокричав: «Я нашел!», потерял сознание. Почти неделю он пролежал без сил.
В конце сентября Шампольон сообщил о своем невероятном открытии Академии наук Франции. О войнах и победах фараонов, о жизни людей, о стране рассказывали египетские иероглифы. Расшифровка открыла новый этап в египтологии.
Последние годы жизни Шампольона
Шампольон - тот, кто из ученых сумел расшифровать египетские иероглифы, не остановился на достигнутом. Он отправился в Италию за новыми материалами, ведь в этой стране хранилось много египетских документов.
Вернувшись из Италии, ученый выпустил труд, описывающий грамматику Египта, содержащий египетские иероглифы, расшифровка которых стала делом его жизни.
В 1822 году Шампольон возглавил экспедицию в страну пирамид. Это было его давней мечтой. Он был поражен величием храма Хатшепсут, Дендера и Саккара. Надписи, изображенные на их стенах, он читал с легкостью.
Вернувшись из Египта, ученый был избран во Французскую академию. Он получил всеобщее признание. Но наслаждался славой он не очень долго. Единственный, кто из ученых сумел расшифровать египетские иероглифы, умер в марте 1832 года. Попрощаться с ним пришли тысячи людей. Он был похоронен на кладбище Пер-Лашез.
Египетский алфавит
Спустя год после смерти ученого его брат опубликовал последние работы, содержащие египетские иероглифы с переводом.
Вначале египетское письмо сводилось к простой зарисовке предметов. То есть целое слово изображалось одним рисунком. Затем в рисунок стали заключаться звуки, из которых состоит слово. Но древние египтяне не писали гласных звуков. Поэтому часто разные слова изображались одним иероглифом. Для их различия около символа ставились специальные определители.
Письменность Древнего Египта состояла из словесных, звуковых и определительных знаков. Звуковые символы состояли из нескольких согласных. Иероглифов, состоящих из одной буквы, было всего 24. Они составляли алфавит и использовались для написания иностранных имен. Все это стало известно после того, как разгадали тайну египетских иероглифов.
Писцы Древнего Египта
Египтяне использовали для письма папирусы. Стебли растения разрезали вдоль и укладывали так, чтобы их края немного находили друг на друга. Таким образом выстилали несколько слоев и спрессовывали. Части растения склеивались между собой с помощью собственного сока.
Надписи выполняли заостренными палочками. У каждого писца были свои палочки. Письмена выполнялись двумя цветами. Черная краска использовалась для основного текста, а красная - только в начале строки.
Писцов готовили в школах. Это была престижная профессия.
Дело Шампольона живо
Когда умирал тот, кто расшифровал египетские иероглифы, он беспокоился о продолжении изучения культуры Древнего Египта. В наше время это направление выделилось в отдельную науку. Сейчас изучается литература, религия, история этой цивилизации.
Вот мы и ответили на вопрос о том, кто из ученых сумел расшифровать египетские иероглифы. Сегодня современные исследователи могут свободно работать с первоисточниками. Благодаря Шампольону загадочный мир древней цивилизации с каждым годом приоткрывает завесы своих тайн.
Покровитель письменности Древнего Египта
Почитался египтянами как покровитель письменности. Его называли «писцом богов». Население Древнего Египта считало, что он изобрел алфавит.
Кроме того, он совершил множество открытий в области астрологии, алхимии и медицины. Платон приписывал его к наследникам цивилизации Атлантом, объясняя этим его невероятные знания.
«Что это за язык?» - спросите вы себя, увидев надпись в супермаркете или в Facebook. Иногда, чтобы получить ответ, нужно знать всего несколько вещей. Многие используют латинский алфавит, различаются же они комбинацией уникальных особенностей.
Вот некоторые особенности написания латинских букв в разных языках…
- Ã, ã. Когда вы видите знак назализованного a , вы наверняка смотрите на текст на португальском, особенно если в целом язык похож на испанский.
- Ă, ă. Такие а с чашкой наверху - отличительная черта румынского языка (если это не вьетнамский, но об этом позже). Чтобы полностью в этом убедиться, ищите Ț/ț и Ș/ș .
- Ģ, ģ; Ķ, ķ; Ļ, ļ; Ņ, ņ. В румынском языке есть запятые под T и S , а в латышском - целых четыре буквы с запятыми.
- Ő, ő; Ű, ű . Такие гласные, у которых будто волосы встали дыбом, - явный признак того, что перед вами текст на венгерском. Умные венгры просто соединили ó и ö , чтобы получилась длинная ö , и то же самое сделали с ű .
- Ř, ř . Это классическое выделение букв в чешском языке. Оно делает звук настолько сложным, что чешские дети годами учатся правильному произношению. Другие характерные буквы чешского языка - Ů/ů . (Знакомое кольцо? Не путайте с å - читайте ниже.)
- Ł, ł. Если вы видите такие буквы (как в слове Łódź , читается как английская w ), скорее всего, это польский. Чтобы убедиться, что это действительно он, ищите Ż/ż . Кстати, в польском много других букв с диакритическими знаками, включая ź (не то же самое, что ż ).
- I, ı; İ, i. Конечно, I и i повсеместно используются в , но в турецком языке это не то же самое. I - это заглавная буквы ı (без точки сверху), а i - это маленькая İ . Поэтому слово Istanbul по-турецки будет İstanbul . Кстати, если вам интересно, ı произносится как и , но более глубоко, почти как ы . Только в турецком языке есть такое орфографическое разделение. Ещё один признак турецкого языка - ğ , которая не произносится (как в Erdoğan ).
- Å, å . Такая å выглядит как тюлень, держащий мяч на носу. Она читается как o в or и является типичной скандинавской буквой, даже если реально встречается только в норвежском, датском и шведском языках. Как вы отличите их друг от друга? Если есть å, ø и æ - это норвежский или датский (подробнее об этих языках - ниже). Если вы видите ö и ä (с коронами, как у шведских королей), это шведский. Чтобы добраться из København (Копенгагена) в Дании в Malmö (Мальмё) в Швеции, вам надо будет пересечь Øresund (Эресунн), если вы датчанин, или Öresund , если швед.
- Ø, aa. Букву ø используют не только норвежцы и датчане, но и носители фарерского . И все они вместе с исландцами активно употребляют æ . Кстати, датчане, в отличие от норвежцев, отдают предпочтение aa (как в Kierkegaard ), а не å . Фарерский и исландский языки вы можете узнать по одной из ключевых букв, описанных ниже.
- Ð, ð; Þ, þ. Эти буквы, которые тысячу лет назад присутствовали и в английском, заменяют звуки, которые сейчас в английском пишутся, как th (например, в this или thin ). Это отличительный признак исландского и фарерского языков, хотя, честно говоря, вы вряд ли увидите где-то последний. Если всё же это случится, вы узнаете его по использованию буквы ø . Исландцы употребляют вместо неё ö (как в jökull , что означает «ледник»).
- Если вы видите предложение, составленное из коротких слов, а над буквами так много диакритических знаков, что кажется, будто вы смотрите на человека, обожающего пирсинг, перед вами вьетнамский язык. Вот пример из «Википедии»: Hà Nội là thủ đô của nước Cộng hoà Xã hội chủ nghĩa Việt Nam và cũng là kinh đô của rất nhiều vương triều Việt cổ .
Есть , использующих латинский алфавит и не имеющих характерных черт. Вот несколько способов отличить их друг от друга.
Французский, испанский и итальянский
Испанский - единственный из этих языков, где используется ñ (хотя в других языках, не входящих в эту группу, тоже есть такой символ). В итальянском часто встречаются слова è (это) и e (и). На французском это est и et , а на испанском - es и y .
Голландский, немецкий и африкаанс
Из этих трёх языков только в немецком используются Ä/ä , Ö/ö и Ü/ü . Только в голландском часто встречается ij . В африкаанс вместо этого используют y (голландское mij (меня) на африкаанс как my ). Немецкие ist (это) и und (и) на голландском и африкаанс - is и en .
Ирландский, шотландский и валлийский
Валлийский сильно отличается от двух других. В нём много ll и ff , а w обозначает гласный звук (например, в cwm ). Два гэльских языка (ирландский и шотландский) легко определить по обилию bh, ch, dh, fh, gh, mh, ph, sh и th (и ни одно из этих сочетаний не произносится так, как вы привыкли в английском). Также в обоих языках используются диакритические знаки над гласными, но только в шотландском эти знаки с наклоном влево, например à в слове Gàidhlig .
Финский и эстонский
В финском языке длинные слова и много двойных букв (как в moottoripyöräonnettomuus , что переводится как «авария с участием мотоцикла»). Вы не сможете узнать в нём ни одного слова.
Если вы видите , который во многом напоминает финский, но в нём есть слова, заканчивающиеся на b или g , а также характерные õ , это эстонский.
Албанский и коса
Эти два языка никак не связаны, они звучат по-разному и вообще с разных континентов. Но в обоих есть xh , и если вы ни один из них не знаете, вы можете зайти в тупик, пытаясь их распознать. В албанском используется много ё (как в Tiranë , столице Албании). Очень много. А в коса нет. С другой стороны, коса и зулу выглядят очень похоже, и если вы не уверены, на каком из них текст, просто спросите кого-нибудь.
Китайский и японский
В Японии три системы письма, одна из которых очень похожа на . Но японцы часто используют символ の, который является грамматической частицей и не существует в китайском языке (китайские иероглифы не могут быть круглыми).
Из всех достижений человеческого гения, как в искусстве, так и в науке, расшифровку неизвестных языков можно назвать наиболее совершенным и вместе с тем наименее признанным мастерством. Чтобы это понять, следует всего лишь взглянуть на табличку с надписью на каком-нибудь из языков Месопотамии – шумерском, вавилонском или хеттском. Человек, не обладающий специальными знаниями, не сможет даже определить, алфавитное ли это письмо, слоговое или пиктографическое. Кроме того, неясно, как читать текст – слева направо, справа налево или сверху вниз. Где начинается и где заканчивается слово? А если перейти от загадочных письменных знаков к самому языку, то перед исследователем встают сложнейшие проблемы определения словаря и грамматики.
Таким образом, ясно, с чем сталкивается филолог, пытаясь разгадать неизвестный язык, и почему столько языков до сих пор не поддается расшифровке, несмотря на усилия специалистов, посвящающих долгие годы их изучению. Наиболее известный пример таких «утраченных языков» – это, несомненно, этрусский, хотя его алфавит прекрасно известен и некоторые двуязычные надписи позволяют получить какие-то сведения из лексики и грамматики. А когда дело доходит до пиктографических языков, наподобие письменности древних майя, перед исследователем встают еще большие, практически непреодолимые трудности. Все, что могут эксперты, – это лишь догадываться о смысле знаков, не имея возможности прочесть ни единого предложения. Трудно даже определить, имеем ли мы дело с языком или с рядом мнемонических картинок.
Естественно, первые копатели древних городов Вавилонии и Персидской империи, обнаружившие клинопись на каменных колоннах персепольского дворца или на табличках, найденных в холмах Месопотамии, не могли отличить начала этих надписей от их конца. Однако наиболее образованные из исследователей копировали несколько строк персепольских надписей, а другие отсылали в свои страны образцы вавилонских цилиндрических печатей, глиняные таблички и кирпичи с надписями. Европейские ученые вначале даже не могли прийти к единому мнению по поводу этих знаков. Некоторые считали их всего лишь орнаментом, но даже после того, как с помощью многочисленных доказательств было установлено, что это действительно письменность, продолжались споры о том, произошла ли она от еврейского, греческого, латинского, китайского, египетского или даже огамического (древнеирландского) письма. О степени замешательства, вызванного открытием такого необычного и загадочного вида письменности, можно судить по высказыванию некоего Томаса Герберта, секретаря сэра Додмора Коттона, английского посла в Персии в 1626 г. Герберт пишет о клинописных текстах, которые он исследовал на стенах и балках дворца в Персеполе:
«Весьма четкие и очевидные для глаза, но настолько загадочные, настолько странно вычерченные, как невозможно представить себе ни одно иероглифическое письмо, ни другие причудливые образы, более изощренные и не поддающиеся разуму. Они состоят из фигур, обелисков, треугольных и пирамидальных, но расположенных в такой симметрии и в таком порядке, что невозможно их в то же время назвать и варварскими».
Этот Томас Герберт, который впоследствии сопровождал Карла I на эшафот, был одним из первых европейцев, посетивших Персеполь и сделавших зарисовки руин, а также некоторых клинописных надписей. К сожалению ученых, которые решили приступить к дешифровке недавно обнаруженных знаков, три строчки, зарисованные Гербертом, не принадлежали к одной надписи. Две строчки были взяты из одной надписи, а третья – из другой. Сами знаки также были воспроизведены с недостаточной точностью; то же можно сказать и о копиях, предоставленных итальянскими и французскими путешественниками. Можно лишь представить, какой переполох вызвала так называемая «надпись из Тарку», которую якобы скопировал Сэмюель Флауэр, представитель Ост-Индской компании в местечке под названием Тарку у Каспийского моря. На самом деле такой надписи никогда не существовало. Сэмюель Флауэр скопировал не надпись, а 23 отдельных знака, которые он считал характерными для клинописи, разделив их точками. Но на протяжении многих лет этот ряд независимых знаков многие исследователи пытались перевести как единое целое, в том числе и такие авторитеты, как Эжен Бюрнуф и Адольф Хольцман. Некоторые даже утверждали, что им это удалось.
Путаница, неразбериха и ошибки конечно же были неизбежны, так как и сам язык, и письменность оставались неразгаданными. Впоследствии выяснилось, что персепольские надписи были сделаны на трех языках, что оказалось важным для дешифровки, возможности которой обозначились на исходе XVIII столетия благодаря работе двух французских ученых – Жана Жака Бартелеми и Жозефа Бошана. Великий датский исследователь Карстен Нибур также заметил, что надписи на оконных рамах дворца Дария в Персеполе повторяются восемнадцать раз и записаны тремя разными алфавитами, но он не сделал очень важный вывод, что вне зависимости от алфавита тексты дублировали друг друга.
Можно утверждать, что до тех пор, пока не были определены языки надписей, все попытки перевести их оставались всего лишь упражнениями по криптографии. Постепенно надписей обнаруживалось все больше, и благодаря находкам Ботта и Лэйярда их количество возросло до сотен тысяч. Около 100 тысяч надписей было найдено в библиотеке дворца Ашшурбанапала; еще 50 тысяч – во время раскопок в Сиппаре; десятки тысяч в Ниппуре, а в Лагаше так много, что утрата около 30 тысяч табличек, разворованных местными жителями и продаваемых по цене 20 центов за корзину, осталась практически незамеченной. Десятки тысяч табличек до сих пор лежат в 2886 известных тутулях, или холмах, возвышающихся на месте древних городов.
Очевидно, литература исчезнувших цивилизаций столь же важна для понимания их обычаев и образа жизни, как и памятники, – пожалуй, она играет даже более важную роль. И ученые, которые занимались необыкновенно трудной задачей по разгадке тайны странных знаков в виде стрелочек, проделали не менее значимую работу, чем копатели, хотя именно последним доставались слава, почет и финансовая поддержка. Это неудивительно, поскольку изучение клинописи начиналось как упражнения по криптографии и филологии, а эти науки не особенно интересны широкой публике. И даже когда профессор Лассен из Бонна в 1845 г. сделал первый приблизительный перевод персидского столбца надписи на великом бехистунском рельефе Дария, внимание на этот факт обратили лишь его коллеги. Обычное пренебрежение публики к таким специалистам приводило порой к тому, что они, в свою очередь, с недоверием и пренебрежением относились к более удачливым коллегам-дилетантам. Ведь они знали, что, пока, например, Лэйярд богател и становился знаменитым, Эдвард Хинкс, пионер в расшифровке давно исчезнувших языков Месопотамии, провел всю жизнь в одном из церковных приходов ирландского графства Даун и единственной его наградой за сорок лет упорного труда стала медаль Королевской ирландской академии. О Хинксе говорили, что «он имел несчастье родиться ирландцем и занять незначительный пост сельского священника, так что, вне всякого сомнения, с самого начала он был вынужден примириться с последующими пренебрежением и безвестностью». О степени почтения, с какой к нему относились даже в ученых кругах, можно судить по единственному выделенному для него короткому параграфу в «Атенеуме», где ему позволили объяснить всего одно из наиболее важных открытий в исследовании ассиро-вавилонского языка. И все же что касается наших знаний вавилонской истории, то Эдвард Хинкс сделал несравненно больше, чем Генри Лэйярд. Ведь на самом деле все те предметы и произведения искусства, которые Лэйярд отослал из Нимруда в Европу, поведали ученому миру мало что нового. Величие Вавилона и его памятников было уже описано Геродотом; о могуществе империи Навуходоносора повествует Ветхий Завет. Сам Лэйярд также почти ничего нового для себя не узнал и даже имя раскопанного им города определил неверно. На самом деле это была не Ниневия, а упоминаемый в Библии Калах (Калху). Его ошибка понятна: ни он, ни кто другой не мог прочитать надписи, которые объяснили бы, что это за город.
За Эдвардом Хинксом последовала череда таких же ученых, которым удалось превратить ассириологию в настоящую науку и в конечном итоге расшифровать загадочные клиновидные письмена на ассиро-вавилонских памятниках. Вполне естественно, что широкая общественность не знала о них и не интересовалась их трудом, так как все их открытия публиковались в малопонятных для рядового обывателя журналах, издаваемых той или иной Королевской академией, и представляли интерес исключительно для специалистов. Вряд ли следует ожидать, что обычного читателя заинтересует следующее открытие Хинкса: «Если первичному согласному предшествует «и» или «у», в то время как вторичный согласный обладает той же характеристикой, что и первичный, и соответствует этому гласному, то следует вставлять «а», либо как отдельный слог, либо как гуну гласного».
Но все же такие на первый взгляд небольшие и незначительные открытия, сделанные сельским священником, проложили дорогу к решению того, что казалось недоступной тайной. Как было замечено в начале главы, человеку с улицы достаточно лишь остановиться перед быками в Британском музее или Восточном институте Чикаго и посмотреть на надписи, которыми покрыты эти чудовища, чтобы осознать все величие задачи, стоявшей перед первыми исследователями вавилонской письменности. Многие ученые вначале даже считали, что неизвестный язык не поддается расшифровке и шансы перевести надписи практически равны нулю. Сам Генри Роулинсон признавался, что все эти трудности приводили его в такое уныние, что он иногда склонялся к тому, чтобы «полностью оставить исследование в крайнем отчаянии и вследствие невозможности добиться какого-то удовлетворительного результата».
Вместе с тем, как это случается при исследовании неизвестных или малоизвестных языков, время от времени появлялись различные любители-энтузиасты, обладавшие, по их собственным заверениям, немалым умом и достаточной ученостью, чтобы предоставить вниманию общественности готовый перевод надписей еще до расшифровки письменности, не говоря уже о синтаксисе и морфологии мертвого языка. Типичный пример таких «ученых» – Уильям Прайс, секретарь сэра Гора Узли, чрезвычайного посла Великобритании и полномочного представителя его королевского величества при персидском дворе в 1810-1811 гг. Уильям Прайс сообщает, что, находясь с посольством в Ширазе, он посетил развалины Персеполя и скопировал «с великой тщательностью» многие из надписей, в том числе и находящиеся на такой высоте, что приходилось использовать телескоп. Далее он пишет:
«Не было никаких деталей, позволяющих узнать, алфавитные это или иероглифические знаки, но они состоят из стреловидных штрихов и похожи на отпечатки на кирпичах, находимых в окрестностях Вавилона».
В примечании Прайс добавляет, что «обнаружив некоторые алфавиты в одном древнем манускрипте, автор питает большую надежду на то, что с их помощью сможет прочитать эти почтенные надписи».
Удивительно, насколько часто в истории науки объявлялись подобные загадочные манускрипты, и, как правило, в самых отдаленных и труднодоступных частях света, причем прочесть их удавалось лишь немногим посвященным. Тем временем Уильям Прайс, приобретя «древний манускрипт» и отвергнув за ненадобностью все правила филологии, представил миру то, что называл «буквальным переводом» вавилонской надписи на глиняном цилиндре:
«Берега алчности могли бы переполниться, возвысься наша тщетность над виноградным камнем, и наша нация, лишенная ножен и разделенная, постыдно подверглась бы опасности под тройной короной.
Это был бы показ голубых бусин и пустого трона. Счастлив человек, который может показать виноградный камень на этом дворе, не разъеденном злом: ибо грехи, свершенные здесь, должны зачесться в великом дворе (небес)…»
Поскольку Прайс не приводит ни текста оригинала, ни объяснения своего метода перевода, нам остается лишь гадать, каким образом он додумался до этих виноградных камней, которые «счастливый человек может показать на дворе, не разъеденном злом». А так как его источники нам неизвестны, можно предположить, что этот его «перевод» явился ему в состоянии транса, вызванного длительным созерцанием загадочных клиновидных знаков вавилонского письма. Такие ложные переводы появлялись не столь уж редко, особенно из-под пера криптографов-любителей, которые решались сразиться с такими таинственными видами письменности, как этрусское письмо, линейное письмо А, письмо Мохенджо-Даро, касситское, хеттское, халдейское, хурритское, ликийское, лидийское и т. д.
Интересно, что реальный прорыв в расшифровке клинописи был сделан востоковедом-любителем Георгом Гротефендом, точно так же, как и столетие спустя первые шаги к дешифровке линейного письма Б были сделаны эллинистом-любителем Майклом Вентрисом.
Немецкий школьный учитель Георг Гротефенд (1775-1853) относился к клинописи скорее как к криптографической, а не филологической загадке, и его подход к нахождению «ключа» был более математическим, нежели лингвистическим. Он начал с исследования двух надписей на древнеперсидском языке и заметил, что в каждой из них трижды повторяются одни и те же группы знаков. Гротефенд предположил, что эти знаки означают «царь», поскольку было известно, что надписи поздних персидских монархов начинаются с объявления имени, после которого следовала формула «великий царь, царь царей». Если это предположение верно, то первые слова надписей должны означать:
X, великий царь, царь царей
Полная же царская формула должна была выглядеть так:
X, великий царь, царь царей, сын Y, великого царя, царя царей, сына Z, великого царя, царя царей и т. д.
Следовательно, с математической точки зрения эту формулу можно выразить следующим образом:
где X – имя сына, Y – имя отца X, a Z – имя деда X. Следовательно, если прочитать одно из этих имен, то остальные определяются автоматически.
Из древнеперсидской истории Гротефенд знал несколько известных последовательностей сын – отец – дед, например:
Кир < Камбиз < Кир.
Но он заметил, что эта последовательность не подходит для исследуемого им текста, так как начальные буквы имен Кир, Камбиз и Кир были одни и те же, а клинописные знаки разные. Не подходила и тройка имен Дарий < Артаксеркс < Ксеркс, потому что имя Артаксеркса было слишком длинным для среднего имени. Гротефенд пришел к мнению, что перед ним следующая генеалогическая последовательность:
Ксеркс < Дарий < Гистасп,
а полностью надпись, вероятно, означала следующее:
Ксеркс, великий царь, царь царей, сын Дария, великого царя, царя царей, сына Гистаспа.
Следует отметить, что последнее имя из трех не сопровождается в надписи царским титулом, да и не должно было сопровождаться, потому что Гистасп (Виштаспа), основатель царской династии, сам царем не был, и, следовательно, его нельзя было называть «великим царем, царем царей».
Блестящая догадка Гротефенда оказалась правильной, и он стал первым человеком, переведшим клинописную надпись и определившим фонетическое значение древнеперсидских знаков.
Таким образом, Гротефенд первым из своих современников прочел имя персидского царя, которого греки называли Дарий (Дариос), переданное знаками клинописи.
Но, несмотря на эпохальное достижение, современники Гротефенда, особенно немецкие ученые, не придали этому открытию особого значения и отказывались публиковать его работу в своих академических журналах. Впервые описание своего метода и результаты исследований он представил перед Академией наук в 1802 г. Ему отказали в публикации на том основании, что он любитель, а не специалист в области востоковедения. Поэтому ученый мир об открытии Гротефенда узнал только в 1805 г., когда его статья была напечатана в качестве приложения к книге друга, озаглавленной «Исторические исследования в области политики, связей и торговли основных народностей древности». В этой статье, написанной на латыни и озаглавленной «Praevia de cuneatis quas vocent inscriptionibus persepolitanis legendis et explicandis relatio», Гротефенд попытался не только перевести три царских имени (Ксеркс, Дарий, Гистасп) и царскую формулу (великий царь, царь царей), но и последующую часть надписи. Он предложил следующий перевод:
«Дарий, доблестный царь, царь царей, сын Гистаспа, наследник правителя мира, в созвездии Моро».
Правильный же перевод таков:
«Дарий, великий царь, царь царей, царь земель, сын Гистаспа Ахеменида, построивший зимний дворец».
Такая нелепость, как «созвездие Моро», возникла у Гротефенда из-за незнания восточных языков; без специальных знаний он не мог претендовать на что-то более серьезное, чем расшифровка имен и некоторых самых распространенных слов, таких, как «царь» или «сын». Вскоре стало понятно, что мертвые и забытые языки древнего Среднего Востока можно понять только при помощи методов сравнительной филологии. Так, ключом к древнеперсидскому языку, на котором говорили и писали во времена Дария, Ксеркса и других «великих царей», мог послужить авестийский язык Заратуштры, великого персидского пророка VII в. до н. э. Авестийский же, в свою очередь, близок к санскриту, а оба этих мертвых языка были хорошо известны. Поэтому востоковед, знающий санскрит, авестийский и современный персидский язык, гораздо быстрее понял бы и лучше перевел персепольские и другие надписи, чем такой криптограф, как Гротефенд, несмотря на все его гениальные прозрения. Точно так же знание иврита, финикийского и арамейского языков оказалось необходимым для транслитерации и переводов надписей на ассиро-вавилонском языке.
Как только тексты трехъязычных надписей на древнеперсидском, эламском и вавилонском языках прибыли в Европу, началась великая совместная работа по их переводу, столь характерная для европейского ученого сообщества XVIII и XIX вв. Даже политическое, экономическое и военное соперничество европейских государств в эпоху наполеоновских войн и последующий период империалистической экспансии не могли помешать ученым постоянно общаться друг с другом и обмениваться открытиями. Немецкие, датские, французские и английские филологи составили своего рода международную команду, главной целью которой был поиск знаний. В их число входили датчанин Расмус Кристиан Раск (1781-1832), «свободно чувствующий себя среди двадцати пяти языков и диалектов»; француз Эжен Бюрнуф (1803-1852), переводчик с авестийского и санскрита; немцы Эдуард Бер (1805-1841) и Жюль Опперт (1825-1905), оба специалисты по семитским языкам необычайной эрудиции (в каталоге Британского музея перечислены 72 книги и статьи Опперта), Эдвард Хинкс (1792-1866), ирландский священник, а также величайший из всех, отец ассириологии, английский военнослужащий и дипломат, сэр Генри Роулинсон (1810-1895).
Последний из этого списка преданных своему делу ученых по праву достиг огромной славы, ибо его вклад в ассириологию, даже по сравнению с его современниками, был наибольшим. Притягательность личности Роулинсона, затмившей имена Раска, Бюрнуфа, Хинкса и Опперта, заключается в том, что он прожил необычайно полную, плодотворную и активную жизнь. Он успел побывать солдатом в Афганистане, политическим агентом в Багдаде, послом в Персии, членом парламента, членом правления Британского музея, а также копировальщиком и переводчиком бехистунской надписи Дария.
Бехистунская скала! В каком-то отношении ее можно назвать наиболее захватывающим памятником мировой истории – до сих пор одним из самых неприступных. Стоит только встать у этой высокой горы, вздымающейся на высоту четыре тысячи футов, и взглянуть вверх на легендарный монумент Дария, великого царя, царя царей, чтобы понять все величие труда, проделанного Роулинсоном, который «всего лишь» скопировал огромную надпись. Осмелиться подняться на Бехистунскую скалу могли разве что самые отважные и опытные скалолазы; достичь памятника трудно как сверху, так и снизу: ведь платформы, на которых стояли древнеперсидские скульпторы и резчики, были срезаны, остался лишь короткий узкий карниз примерно восемнадцати дюймов в ширину под одной из надписей.
На поверхности скалы расположен десяток колонок или таблиц с клинописными текстами на трех языках, в которых описано, как Дарий пришел к власти, победив и казнив своих десятерых соперников. Один из языков – древнеперсидский, другой – эламский, а третий – вавилонский. Все три языка исчезли вместе с империями, в которых на них говорили, к началу нашей эры. Древнеперсидский был конечно же языком самого Дария и его последователей – сына Ксеркса и внука Артаксеркса. Эламский (который одно время называли скифским, а затем сузийским) был языком населения Юго-Западного Ирана; эламиты время от времени возникают на страницах истории Месопотамии то как союзники, то как враги шумеров, а позже и вавилонян. В XII в. до н. э. Элам ненадолго стал великим государством и даже мировой державой, но в VI в. до н. э. он превратился в персидскую сатрапию. Эламский же язык, очевидно, сохранил свое историческое и культурное значение, и персидские монархи в своих надписях использовали его как своего рода латынь или греческий, надписи на которых и по сей день можно встретить на английских памятниках.
Дарий, разумеется, желал, чтобы его имя и подвиги помнили до тех пор, пока люди умеют читать, и не предполагал, что менее чем через шесть столетий после его царствования все эти три языка окажутся мертвыми. Для персидского царя Средний Восток был культурным центром мира, здесь были сосредоточены международная торговля и коммерция, здесь располагались такие города, как Вавилон, Экбатана, Сузы и Персеполь, отсюда он правил империей, простиравшейся от порогов Нила до Черного моря и от берегов Средиземного моря до границ Индии. И Бехистун, последняя из вершин горной цепи Загрос, отделяющей Иран от Ирака, стоял как бы в географическом центре его империи. Именно здесь проходили караваны из древней Экбатаны (современный Хамадан), столицы Персии, в Вавилон, столицу Месопотамии. Они останавливались здесь с незапамятных времен, поскольку у подножия горы из земли бьют несколько ключей с кристально чистой водой. Из них пили воины всех армий по пути из Вавилонии в Персию, в том числе и воины Александра Македонского. В древности здесь, должно быть, располагался постоялый двор или даже поселение. Согласно Диодору, эта гора считалась священной, и с этим фактом может быть связано предание о Семирамиде. Считалось, что Семирамида, легендарная царица Ассирии, была дочерью сирийской богини, и гора могла быть ее святилищем; отсюда и упоминание Диодора о некоем «парадизе», который она якобы соорудила здесь. Сицилийский историк конечно же передает легенду, а в реальности это место показалось царю Дарию идеальным для запечатления своих побед над самозванцем Гауматой и девятью мятежниками, которые восстали против его власти. На рельефе изображен маг Гаумата, лежащий на спине и в мольбе поднимающий руки к царю Дарию, который левой ногой попирает грудь побежденного. Девять мятежников, носящие имена Атрина, Нидинту-Бел, Фравартиш, Мартия, Читрантахма, Вахьяздата, Аракха, Фрада и Скунха, связаны друг с другом за шеи. Сцена эта типична для того времени.
У подножия горы располагается обычная персидская чайхана, где путешественники могут сесть за деревянный стол под навесом и выпить чаю (или кока-колы), изучая рельеф с помощью полевых биноклей, подобно тому как в 1834 г. Роулинсон рассматривал его в телескоп. Именно так он и начинал копировать клинописные знаки древнеперсидского текста, что в конечном итоге привело его к дешифровке имен Дария, Ксеркса и Гистаспа с помощью приблизительно того же метода, что использовал и Гротефенд. Роулинсон доказал, что надпись не была высечена по приказу Семирамиды, полулегендарной царицы Вавилона, или Салманасара, царя Ассирии и завоевателя Израиля; ее приказал высечь сам Дарий, ставший единоличным правителем Персидской империи в 521 г. до н. э. Роулинсон также выяснил, что большая крылатая фигура, парящая над изображениями людей, – это Ахурамазда, верховный бог персов, а вовсе не геральдическое украшение, как полагали ранние путешественники, и не крест над двенадцатью апостолами, как заявлял некий француз в 1809 г., а также и не портрет Семирамиды, как сообщал Диодор в следующем отрывке:
«Семирамида, сделав помост из седел и упряжи вьючных животных, сопровождавших ее войско, поднялась по этому пути от самой равнины на скалу, где приказала высечь свой портрет вместе с изображением сотни стражников».
Утверждение, что легендарная царица поднялась на 500 футов с помощью упряжи своих животных, конечно же абсурдно, но ведь пока Роулинсон не поднялся на скалу, никто не мог скопировать рельеф и надписи во всех подробностях. Основная проблема заключалась даже не в том, чтобы подняться на 500 футов, а в том, чтобы удержаться там и в то же время попытаться зарисовать увиденное. Именно это и сделал Роулинсон в 1844 г., взобравшись на узкий карниз, нависающий над пропастью под надписями на древнеперсидском языке.
Как Шампольон расшифровал египетские иероглифы
Когда Жан Франсуа Шампольон расшифровал египетские иероглифы, ему было 32 года, 25 из которых ушло на изучение мертвых языков Востока. Родился он в 1790 году в небольшом городке Фижаке на юге Франции. В достоверности сведений, изображающих его как вундеркинда, у нас нет оснований сомневаться. О том, как он научился читать и писать, мы уже говорили. В 9 лет он в совершенстве владел греческим и латынью, в 11 - читал Библию в еврейском оригинале, который он сличал с латинской Вульгатой и ее арамейской предтечей, в 13 лет (в это время он уже учится в Гренобле и живет у своего старшего брата Жака, профессора греческой литературы) он принимается за изучение арабского, халдейского, а потом и коптского языков; в 15 берется за персидский и изучает сложнейшие тексты самой древней письменности: авестийские, пехлевийские, санскритские, а «для того, чтоб рассеяться, и китайские». В 17 лет он становится членом академии в Гренобле и в качестве вступительной лекции читает там предисловие к своей книге «Египет в царствование фараонов», написанной по греческим и библейским источникам.
Впервые он соприкоснулся с Египтом, когда ему было 7 лет. Брат, который намеревался принять участие в экспедиции Наполеона, но не имел необходимой протекции, рассказывал о Египте как о сказочной стране. Два года спустя в руки мальчику случайно попал «Египетский курьер» - как раз тот номер, где сообщалось о находке Розеттской плиты. Еще через два года он приходит посмотреть на египтологическую коллекцию префекта Исерского департамента Фурье, который был с Наполеоном в Египте и, кроме всего прочего, исполнял там обязанности секретаря Египетского института в Каире. Шампольон обратил на себя внимание ученого, когда Фурье в очередной раз инспектировал их школу; префект пригласил мальчика к себе и буквально обворожил своими коллекциями. «Что означает эта надпись? А на этом папирусе?» Фурье вертел головой. «Никто не может это прочесть». «А я прочту! Через несколько лет, когда вырасту!» Это не позднейшая выдумка, Фурье записал слова мальчика как курьез задолго до того, как Шампольон действительно расшифровал иероглифы.
Из Гренобля Шампольон уезжает в Париж, который он рассматривает лишь как «промежуточную станцию на пути в Египет». Господин де Саси удивлен его планами и восхищен его способностями. Юноша знает Египет и говорит по-арабски так, что коренные египтяне принимают его за соотечественника. Путешественник Сомини де Маненкур не верит, что он там никогда не был. Шампольон учится, живет в невероятной нищете, голодает и не принимает приглашений на ужин, так как у него лишь одна пара дырявых башмаков. Нужда и боязнь угодить в солдаты принуждают его в конце концов возвратиться в Гренобль - «увы, нищим, как поэт!».
Он получает место в школе, где еще учатся его однокашники, преподает им историю. При этом он работает над историей Египта (на основе греческих, римских и библейских источников) и коптским словарем («он день ото дня толстеет, - записывает Шампольон, дойдя до тысячной страницы, - а его создатель - наоборот»). Так как на жалованье ему не просуществовать, то он пишет еще пьесы для местных любителей. И как убежденный республиканец 1789 года сочиняет сатирические куплеты, высмеивающие монархию, они направлены против Наполеона, но после битвы при Ватерлоо их распевают, имея в виду Бурбонов. Когда же Наполеон на 100 дней возвратился с Елены, Шампольон поверил его обещаниям либерального правления без войн. Его даже представляют Бонапарту - брат Жана Франсуа ревностный сторонник старо-нового императора, - и тот в походе, цель которого - снова завоевать трон, находит время поговорить с ним о своих планах касательно Египта. Этой беседы, а также «антибурбонских» куплетов достаточно, чтобы завистливые коллеги из Академии отдали Шампольона под суд, который в пору, когда «приговоры сыпались как манна небесная», объявляет его изменником и обрекает на изгнание…
Шампольон возвращается в родной Фижак и находит в себе силы приготовиться к решительному наступлению на тайну иероглифов. В первую очередь он проштудировал все, что за последние две тысячи лет было написано об иероглифах в самом Египте. Оснащенный таким образом, но не скованный в своих действиях, он приступил к собственно изучению египетского письма и в отличие от других ученых начал с демотического, то есть народного, письма, которое он считал самым простым и одновременно наиболее древним, полагая, что сложное развивается из простого. Но тут он ошибался; применительно к египетскому письму дело обстояло как раз наоборот. Долгие месяцы продвигался он в строго намеченном направлении. Когда убеждался, что попал в тупик, начинал все сызнова. «Эта возможность испробована, исчерпана и отвергнута. Больше к ней незачем возвращаться. А это тоже имеет свое значение».
Египетские иероглифы. Имена - Птолемей и Клеопатра, - послужившие исходным пунктом при дешифровке Шампольона
Так Шампольон «испробовал, исчерпал и отверг» и Гораполлона, а заодно и ложные взгляды всего ученого мира. Из Плутарха узнал, что в демотическом письме насчитывается 25 знаков, и начал их искать. Но еще до этого он пришел к выводу, что они должны отображать звуки (то есть что египетское письмо не является рисуночным) и что это относится также к иероглифам. «Если б они были неспособны выражать звуки, на Розеттской плите не могло бы быть имен царей». И те из царских имен, «которые, судя по всему, должны были звучать так же, как в греческом», он принял за отправную точку.
Тем временем, действуя подобным же образом, то есть сопоставляя греческие и египетские имена царей, пришли к некоторым результатам и другие ученые: швед Окерблад, датчанин Цоега и француз де Саси. Дальше других продвинулся англичанин Томас Юнг - он установил значение пяти знаков! Кроме того, он открыл два особых знака, которые не являются письменами, но обозначают начало и конец имен собственных, ответив тем самым на вопрос, который поставил в тупик де Саси: почему в демотических текстах имена начинаются с одних и тех же «письмен»? Юнг подтвердил уже ранее высказывавшееся предположение, что в египетском письме, за исключением имен собственных, гласные опускаются. Однако ни один из этих ученых не был уверен в результатах своей работы, а Юнг в 1819 году даже отказался от своих положений.
На первом этапе Шампольон расшифровал некоторые знаки Розеттской плиты путем сравнения с текстом какого-то папируса. Этот первый шаг он сделал в августе 1808 года. Но лишь 14 лет спустя он смог представить ученому миру неопровержимые доказательства, они содержатся в «Письме господину Дасье относительно алфавита фонетических иероглифов», написанном в сентябре 1822 года, а позднее были приведены в лекции, прочитанной в парижской Академии. Ее содержание составляет объяснение метода расшифровки.
На Розеттской плите сохранилось в общей сложности 486 греческих слов и 1419 иероглифических знаков. Это значит, что на каждое слово приходится в среднем по три знака, то есть что иероглифические знаки не выражают законченных понятий, - иными словами, иероглифы не являются рисуночным письмом. Многие из этих 1419 знаков, кроме того, повторяются. Всего на плите оказалось 166 различных знаков. Следовательно, в иероглифическом письме знаки выражают не только звуки, но и целые слоги. Стало быть, египетское письмо - звуко-слоговое. Имена царей египтяне заключали в особую овальную рамку, картуш. На Розеттской плите и обелиске из Филэ имеется картуш, содержащий, как доказывает греческий текст, имя Ptolemaios (в египетской форме Ptolmees). Достаточно сравнить этот картуш с другим, содержащим имя Kleopatra. Первый, третий и четвертый знаки в имени Ptolemaios совпадают с пятым, четвертым и вторым знаками в имени Kleopatra. Итак, известно уже десять знаков, значение которых бесспорно. При их помощи можно прочесть и другие имена собственные: Alexander, Berenike, Caesar. Разгадываются следующие знаки. Становится возможным прочитать титулы и другие слова. Можно уже, следовательно, составить целую иероглифическую азбуку. В результате такого рода расшифровки устанавливается соотношение между иероглифическим письмом и демотическим, а также между ними двумя и еще более загадочным третьим, иератическим (жреческим), которое употреблялось лишь в храмовых книгах. После этого, разумеется, можно составить алфавит демотического и иератического письма. А греческие билингвы помогут перевести египетские тексты…
Шампольон все это проделал - колоссальный труд, который явился бы проблемой и для ученых, работающих с электронно-счетными устройствами. В 1828 году ему удалось увидеть собственными глазами землю на берегах Нила, о которой он мечтал с детства. Попал он туда в качестве руководителя экспедиции, имевшей в своем распоряжении два судна, хотя по-прежнему оставался «изменником», который так никогда и не получил амнистии. За полтора года Шампольон исследовал все основные памятники империи фараонов и первый правильно определил - по надписям и архитектурному стилю - давность многих из них. Но даже здоровый климат Египта не излечил его туберкулеза, которым он заболел в студенческие годы, живя в холодной квартире и терпя нужду в Париже. По возвращении этого самого знаменитого ученого своего времени, гордости Франции, не оказалось средств на лечение и усиленное питание. Он умер 4 марта 1832 года в возрасте 42 лет, оставив по себе не только славу ученого, расшифровавшего египетские иероглифы, и автора первой грамматики и словаря древнеегипетского языка, но и славу основоположника новой науки - египтологии.
«Заведомо проигранное» пари учителя Гротефенда
В отличие от египетских иероглифов старая ассиро-вавилонская клинопись была забыта уже в классической древности. Геродот, например, еще помещает в своем труде «перевод» иероглифической надписи на Великой пирамиде, содержавшей сведения о расходах на ее строительство, но из своего путешествия по Месопотамии он возвращается лишь с известием, что «существуют ассирийские письмена» (assyria gramata). Однако клинопись играла в древности гораздо более значительную роль, чем иероглифы.
Это был наиболее распространенный вид письма на Ближнем Востоке. Им пользовались от восточного побережья Эгейского и Средиземного морей до Персидского залива в течение трех тысячелетий - дольше, чем пользуются латинским письмом! Клинописью зафиксировано имя первого известного в мировой истории правителя: имя Ааннипадда, сына Месанниадда, царя первой урской династии, которая правила примерно в 3100–2930 годах до нашей эры и которая по вавилонским «Царским сводам» являлась третьей династией после всемирного потопа. Но характер этой надписи не оставляет сомнений в том, что ко времени ее возникновения клинопись прошла уже многовековой путь развития. Самые поздние из найденных до сих пор клинописных надписей восходят к временам последних персидских правителей из династии Ахеменидов, империю которых сокрушил в 330 году до нашей эры Александр Великий. Первые образцы клинописи, письма еще более загадочного, чем египетское, привез в Европу итальянский путешественник Пьетро делла Балле в первой половине XVII века. Хотя эти образцы не были точными копиями в нашем представлении, но в них содержалось слово, которое спустя 150 лет сделало возможным их расшифровку. Следующие тексты привез на рубеже XVII и XVIII веков немецкий врач Энгельберт Кемпфер, первым применивший термин «Шегае cuneatae», то есть «клинопись»; после него - французский художник Гийом Ж. Грело, спутник знаменитого путешественника Шардена, и голландец Корнелий де Брейн - сделанные им копии до сих пор поражают своей безукоризненностью. Столь же точные, но гораздо более обширные копии привез датский путешественник, немец по происхождению, Карстен Нибур (1733–1815). Все тексты были из Персеполя, резиденции персидского царя Дария III, дворец которого сжег Александр Великий «в состояний опьянения», как отмечает Диодор, «когда он терял власть над собой».
Сообщения Нибура, поступавшие в Западную Европу с 1780 года, вызвали большой интерес ученых и общественности. Что это за письмо? И вообще письмо ли это? Может, это лишь орнаменты? «Это выглядит так, будто по мокрому песку проскакали воробьи».
А если это письмо, то на каком языке из «вавилонского смешения языков» выполнены привезенные фрагменты? Филологи, ориенталисты и историки многих университетов изо всех сил старались решить эту проблему. Их внимание еще не отвлекал заново открытый Египет. Наибольших результатов достиг сам Нибур, у которого было преимущество ученого, ведущего исследование прямо на месте: он установил, что персепольские надписи неоднородны, в них различаются три вида клинописи и что один из этих видов явно звуковой - он насчитал в нем 42 знака (в действительности их всего 32). Немецкий востоковед Олуф Г. Тихсен (1734–1815) опознал в часто повторяющемся наклонном клинописном элементе разделительный знак между словами и пришел к выводу, что за этими тремя видами клинописи должны стоять три языка. Датский епископ и филолог Фридрих Х.К. Мюнтер даже установил в своем «Исследовании персепольских надписей» (1800) время их возникновения. На основании обстоятельств, при которых были сделаны находки, он пришел к заключению, что они относятся ко временам династии Ахеменидов, то есть самое позднее ко второй трети IV века до нашей эры.
И это все, что к 1802 году было известно о клинописи. В правильности этих выводов мы убедились много позднее, тогда же они терялись во множестве ошибок и неверных предположений. При этом зачастую выражалось недоверие даже к тому немногому, что было известно.
Развитие клинописного письма (по Пёбелю). Первый знак слева от последнего справа отделяют 1500- 2000лет
Вот при таких обстоятельствах геттингенский учитель Георг Фридрих Гротефенд и побился об заклад со своим другом Фиорилло, секретарем геттингенской библиотеки, что расшифрует это письмо. Да настолько, что его можно будет читать! Правда, при условии, что он получит в свое распоряжение хоть какие-нибудь тексты.
Не прошло и полугода, как свершилось невозможное - Гротефенд действительно прочитал клинопись. Это невероятно, но двадцатисемилетний человек, единственным развлечением которого были ребусы, а жизненные идеалы сводились к зауряднейшей карьере школьного учителя, увенчавшейся впоследствии местом директора лицея в Ганновере, действительно не помышлял ни о чем, кроме как выиграть «заведомо проигранное» пари. Вот чем располагал Гротефенд (вернее, чем он не располагал).
Во-первых, он даже не знал, на каком языке эти надписи, поскольку в Месопотамии за последние две-три тысячи лет сменили друг друга многие народы и языки.
Во-вторых, он и понятия не имел о характере этого письма: звуковое ли оно, слоговое или отдельные знаки его выражают целые слова.
В-третьих, ему не было известно, ни в каком направлении читается это письмо, ни в каком положении должен находиться при чтении текст.
В-четвертых, в его распоряжении не было ни одной надписи в оригинале: он имел лишь не всегда точные копии с записей Нибура и Пьетро делла Балле, которые по условиям пари достал для него Фиорилло.
В-пятых, в отличие от Шампольона он не знал ни одного восточного языка, ибо был филологом-германистом.
И, наконец, для клинописных текстов - по крайней мере на той стадии изучения - не существовало своей Розеттской плиты, своей билингвы.
Но наряду с этими минусами у него были также и плюсы: привычка работать методически, интерес к письму в 1799 году, вскоре после окончания Геттингенского университета, Гротефенд издал книгу «О пасиграфии, или универсальном письме» - и, наконец, желание выиграть пари.
Таким образом, это был человек совсем другого толка, чем Шампольон, в то время еще одиннадцатилетний школьник, и перед ним стояла совершенно иная, хотя и не менее трудная, задача, а потому и действовал он совершенно иным образом.
Сначала он выяснил технологию неизвестного письма. Клинописные знаки должны были наноситься каким-то острым инструментом: вертикальные линии проводились сверху вниз, горизонтальные - слева направо, на что указывало постепенное ослабление нажима. Строки, по-видимому, шли горизонтально и начинались слева, как и при нашем способе письма, ибо в противном случае писец смазывал бы уже написанное. И читали это письмо, очевидно, в том же направлении, в каком оно и писалось. Все это были принципиальные открытия, теперь сами собою разумеющиеся, но для того времени явившиеся своего рода колумбовым яйцом.
Затем он проверил и признал справедливым предположение Нибура о том, что это письмо «алфавитное», поскольку знаков в нем было относительно мало. Принял он и гипотезу Тихсена насчет того, что повторяющийся наклонный элемент представляет собой разделительный знак между словами. И только после этого Гротефенд приступил к дешифровке, решив, за неимением другого выхода, исходить не из филологии, а из логики; сравнивая между собою знаки, определять возможные их значения.
Это были надписи, ничем не отличавшиеся друг от друга, но ведь в надписях некоторые слова часто повторяются: «Это здание построил…», «Здесь покоится…» В надписях, сделанных по велению правителей - по обстоятельствам находки он заключил, что они принадлежат именно правителям, - обычно стояло в начале имя и титул: «Мы, божией милостью, X, царь» и т. д. Если это предположение верно, говорил он себе, то вполне вероятно, что какая-либо из этих надписей принадлежит персидскому царю, потому что Персеполь был резиденцией и персидских царей. Их имена нам известны, правда в греческой версии, но она не может значительно отличаться от исходной. Лишь позднее выяснилось, что греческое Dareios по-персидски звучало Darajavaus, греческое Xerxes - Hsyarasa. Известны и их титулы: царь, великий царь. Мы знаем также, что обычно подле своего имени они ставили имя своего отца. Тогда можно испробовать такую формулу: «Царь Б, сын царя А. Царь В, сын царя Б».
Потом начались поиски. Нет нужды останавливаться на том, как он нашел эту формулу, сколько терпения и усидчивости понадобилось для этого. Это нетрудно представить. Скажем только, что он ее нашел. Правда, в текстах она встречалась в несколько ином виде: «Царь Б, сын А. Царь В, сын царя Б». Это означает, что царь Б не был царского происхождения, поскольку подле имени его отца (А) нет царского титула. Как объяснить появление у некоторых персидских царей подобных преемников? Какие это были цари? Он обратился за помощью к античным и современным историкам… впрочем, предоставим ему самому рассказать нам о ходе своих рассуждений.
«Это не могли быть Кир и Камбиз, поскольку имена в надписях начинаются с разных знаков. Не могли быть это и Кир с Артаксерксом, потому что первое имя по отношению к количеству знаков в надписи слишком кратко, а второе слишком длинно. Оставалось предположить, что это имена Дария и Ксеркса, которые настолько соответствовали характеру надписи, что не приходилось сомневаться в правильности моей догадки. Об этом говорило и то, что в надписи сына приводился царский титул, тогда как в надписи отца такого титула не было…»
Прочтение имен Дария, Ксеркса и Гастаспа в Персепольских надписях, предложенное Гротефендом, и их прочтение в наши дни
Так Гротефенд раскрыл 12 знаков или, точнее говоря, 10, решив уравнение со всеми неизвестными!
После этого можно было ожидать, что доселе безвестный учитель привлечет к себе внимание всего мира, что ему будут оказаны самые высокие академические почести, что склонные к сенсации толпы будут приветствовать его восторженными рукоплесканиями - ведь эти десять знаков были ключом к древнеперсидскому языку, ключом ко всем месопотамским клинописям и языкам…
Но ничего подобного не произошло. Не могло же быть дозволено сыну бедного сапожника, не бывшему членом Академии, предстать перед почтенным ученым синклитом знаменитого геттингенского Научного общества. Впрочем, Научное общество было не прочь заслушать доклад о его открытиях. И тогда его прочитал профессор Тихсен, прочитал в три приема - так мало ученые мужи интересовались результатами труда этого «дилетанта» - 4 сентября, 2 октября и 13 ноября 1802 года. Тихсен позаботился также об издании тезисов «К вопросу о расшифровке персепольских клинописных текстов» Гротефенда.
Однако издать полный текст этой работы Геттингенский университет отказался под предлогом, что автор не является востоковедом. Какое счастье, что от этих господ не зависела судьба электрической лампочки или сыворотки против бешенства, ведь Эдисон тоже не был инженером-электриком, а Пастер - врачом! Лишь через три года нашелся издатель, который выпустил в свет сочинение Гротефенда в качествеприложения к «Идеям о политике, средствах передвижения и торговле крупнейших народов древнего мира» Геерена.
Гротефенд прожил достаточно долго (1775–1853), чтобы дождаться сенсационного известия, которое в 1846 году под саженными заголовками распространила печать всего мира: клинописные тексты прочитал англичанин Г. К. Роулинсон.
Розеттский камень – плита из базальта, древнейший артефакт, который выплыл из мглы веков благодаря чистой случайности. Эта каменная глыба весом около тонны содержит три надписи. Тексты написаны на двух языках. Одну из надписей на древнегреческом языке шифровальщики и учёные – историки прочитали без особого труда.
Розеттский камень
Наибольшую загадку представляли остальные две, сделанные на древнеегипетском. Первая была начертана древними иероглифами, которые использовались египетскими жрецами. Вторая представляла собой скоропись, или демотическое письмо, довольно распространённое в Египте в эпоху расцвета империи.
Конец XVIII века ознаменовался военным походом Наполеона на Египет. Война Англии с Францией стала для этого главной причиной. Наполеон надеялся сокрушить британскую армию, нанеся ей удар со стороны Египта. Для этого рискованного предприятия Бонапарт снарядил сотни военных кораблей.
На кораблях, помимо 50 тысяч солдат и лошадей, находились самые талантливые представители науки Франции: учёные, археологи, инженеры, математики. Они должны были исследовать и подробно составлять описание древней страны, о которой тогда практически ничего не было известно.
Наполеон одерживал блестящие победы, покоряя Египетские земли. Его армия, несмотря на то, что числом уступала египтянам, была лучше вооружена и экипирована. Но внезапно триумфальное шествие французов по земле Египта было остановлено знаменитым английским флотоводцем Горацио Нельсоном.
Бесценная находка
Сражение в Абукирском заливе положило конец триумфальным победам Наполеона. Англичане наголову разбили в Средиземноморье французский флот. А оказавшись запертыми в ловушке египетских земель, французы стали возводить оборонительные сооружения.
Во время строительства укреплений вокруг форта Сен–Жюльен, недалеко от города Розетта, кто-то из солдат или учёных и обнаружил под руинами древний камень. Виднеющиеся на нём загадочные надписи на неизвестных языках не вызывали сомнения в том, что это предмет огромной исторической ценности.
Находку немедленно переправили в Каирский институт. Практически сразу оттуда последовало приглашение французским учёным приехать для того, чтобы исследовать таинственный камень.
Попытки расшифровки надписей на камне
Учёные, которых Наполеон взял с собой для изучения истории Египта, к тому времени разбрелись по всей стране в поисках древних артефактов и изучении древней Египетской архитектуры.
Французские учёные вместе с сотрудниками института в Каире принялись тщательно изучать базальтовую плиту с загадочными символами. Для учёных-египтян не представляло особой трудности прочитать одну из трёх надписей на камне. Она располагалась ниже двух других и была написана на древнегреческом языке. Греческий язык каирские сотрудники музея хорошо знали. Но две верхние надписи, начертанные иероглифами и древнеегипетской скорописью, оставались неразгаданной загадкой. Тайну языка иероглифов не знал никто. Она была утеряна более чем тысячу лет назад.
В каждой из трёх надписей было разное количество строк, но несколько фрагментов из них совпадали по размеру. Учёные из Каирского института сделали вполне вероятное предположение: все три надписи содержат одинаковый по смыслу текст. Но предположение долгое время так и оставалось предположением, несмотря на то, что охваченные лихорадкой энтузиазма, учёные по всей Европе пытались расшифровать древние иероглифы.
Смятение среди учёного мира Европы
К тому времени Наполеон, лично заинтересованный в разгадке секрета Розеттского камня, приказал сделать с него гипсовые слепки и оттиски. Всё это было быстро распространено среди учёной аудитории Европы. Взбудораженные перспективой найти ключ к разгадке древнейших тайн Египта, специалисты по всей Европе неустанно, но почти безрезультатно бились над дешифровкой таинственных посланий.
Разгадка иероглифов на базальтовой плите была бы мощным прорывом в деле расшифровки языков античности и посланий потомков. Получив разгадку иероглифического письма, можно было бы приоткрыть завесу над историей глубокой древности вместе со всеми скрытыми в ней секретами. Но надежды на то, чтобы понять суть надписей путём их сравнения с надписью на греческом языке, не оправдалась. С камня было отколото несколько кусков, из-за чего возникли большие трудности при попытке сравнить высеченные на нём фрагменты.
Надпись на греческом языке разгадали быстро. Она была сделана предположительно два века назад до нашей эры и возвеличивала заслуги тринадцатилетнего царя Птолемея перед Египтом. Согласно написанному, малолетний император привёл страну к процветанию. Были перечислены его главные заслуги: установление справедливой системы правосудия, восстановление храмов, строительство дамб, запрет на воинскую повинность, объявление амнистий.
Путешествие Розеттского камня
Иероглифы Розеттского камня оставались нерасшифрованными, несмотря на многочисленные ошибочные предположения, вплоть до начала XIX века. Много лет таинственный камень находился в британском музее. В Англию он попал вместе с другими историческими ценностями после подписания Наполеоном капитуляции.
Англичане нанесли сокрушительное поражение французской армии, остававшейся в захваченном Египте. Слухи про загадочный артефакт, найденный французами, давно ходили по Европе. Поэтому англичане, желавшие завладеть камнем, в условия капитуляции внесли пункт о том, что Франция должна отдать им все исторические, антикварные находки, собранные на Египетской земле за годы пребывания.
Заслуги Т. Янга и Шампольона в расшифровке надписей
Ученые продолжают работы над тайнами Розеттского камня
Неоценимый вклад в расшифровку иероглифических символов внесли британский физик Янг и учёный-француз Шампольон. Т. Янгу удалось расшифровать некоторые знаки, которые обозначали имена египетских царей. Шампольон пошёл гораздо дальше: за свою жизнь он составил огромный словарь древнего египетского языка, а также явился создателем древнеегипетской грамматики.
Розеттский камень, случайно найденный под руинами во время египетского похода, с тех пор является не только бесценной реликвией, которая дала ключ к восстановлению древней письменности. Это ещё и уникальный исторический документ. Кроме указа, в котором жрецы Мемфиса отдают должное Птолемею за вклад в развитие страны, на камне содержатся фрагменты воззвания императора к своему народу.
Из его обращения ясно, что жизнь египтян в 205–181 до н. э. была несладкой. Египет раздирали междоусобные войны, поля не возделывались, крестьяне задыхались от гнёта долгов, произвола и грабежей. Система водоснабжения была практически разрушена. В признательность за то, что юный царь попытался исправить ситуацию в стране рядом важных реформ, жрецы повелели запечатлеть свой указ в камне на греческом языке, языке иероглифов и демотическим письмом.
